Мулов знакомства

Безоглядно, словно блюдя единство женского сословия против враждебного мира мулов и мужчин. Они с мулом со всех ног мчались к коровнику, и миссис Хейт уже размахивала ведром с раскаленными угольями, норовя швырнуть им в мула. Конечно, все это произошло в мгновение ока, и, видимо, мул не принял решительного боя. Старая Хет еще орала: «Вот он! Вот он!» — а мул уже круто повернул и устремился прямо на нее, но она стояла, высокая, как печная труба, и замахнулась на него бумажной сумкой, и он пробежал мимо, свернул за другой угол дома и снова исчез в тумане, из которого возник, неуловимо, мгновенно и совершенно беззвучно.Миссис Хейт повернула назад все с той же неторопливой резвостью, поставила ведро на кирпичную приступку у спуска в подпол, и они со старой Хет тоже свернули за угол дома и в самое время поспели, чтоб увидеть, как мул, похожий на привидение, налетел на негодующего петуха с восемью белыми курами, которые как раз вылезали из-под дома. И тогда на миг бегство его обрело по всем статьям подлинную театральность: исчадие ада возвращалось в ад, исчезало бесследно в тумане, словно уносимое на облаке маленьких крылатых тварей, а потом мул скрылся в тусклой и бесплотной пустоте, как бы проглоченный туманом.— Там, перед домом, еще есть! — крикнула старая Хет.— Ах, сукины дети, — сказала миссис Хейт все тем же суровым, пророческим голосом, без тени озлобления или запальчивости. Она не мулов бранила; и даже не ихнего хозяина. Слова эти имели десятилетнюю предысторию, известную всему городу, когда ранним апрельским утром то, что осталось от мистера Хейта, отделили от того, что осталось от пяти мулов и нескольких футов новехонькой пеньковой веревки, разбросанных вдоль железнодорожного полотна, где у самой городской окраины от него отходила ветка, заканчивавшаяся тупиком; здесь географически определялась судьба ее дома; а главными составными частями ее утраты были мулы, покойный муж да еще хозяин этих самых мулов. Фамилия его была Сноупс; про него тоже знали в городе — знали, как он купил целый табун на ярмарке в Мемфисе, пригнал мулов в Джефферсон, перепродал их фермерам, вдовам и сиротам, неграм и белым, за сколько дадут — но не дешевле определенной цены; и знали, что зимой

Путешествия длились месяц-два. Как это работало: торговцы продавали свои товары в одном городе и покупали новые в другом, но на бОльшую сумму денег. 2. Армейский караван. Они представляют собой сочетание товарных и военных караванов, только вот армия будет нести ответственность за транспортировку оружия, продовольствия и солдат. Но, как бы то ни было, сейчас уже животные не справляются с тем объёмом работы, который необходим человеку. На смену привычным караванам с животными пришли машины и даже специальные организации. Как, например, Спецсвязь. Занимается эта организация перевозкой ценных грузов, таких как секретные документы, военные приказы, золото, серебро, деньги оружие и прочее. Армейский караван, улучшенная версия так сказать хD 3. Женский караван. Очевидно, что такие караваны состоят из женщин, путешествующих из одного места в другое, иногда продающие какие-то товары. Помимо основной классификации, многие другие караваны подразделяются на все типы и категории: караваны со специями, солью, шерстью и лекарствами. Каких животных можно встретить в караванах? Издревле караваны могли включать в себя только верблюдов, ослов, лошадей или мулов, или сразу несколько видов этих животных. Верблюдов использовали для перевозки грузов на равнинах и в пустынях, их главное преимущество - проходимость и исключительная дешевизна перевозок. Так как необходимый корм верблюд получает по пути следования каравана, и способности накапливать значительный запас «воды». Помимо этого, при необходимости верблюд способен давать шерсть, мясо, молоко. Мулов же выбирали из-за их большой выносливости и тягловой силы. Также смертность среди мулов гораздо ниже. Ослы считались лучшими во всём. У них отличное зрение и слух, мощные задние ноги с копытами, крепкие зубы и мощные челюсти, развитый

Петров Е., «Золотой теленок»: «…т. Индокитайский проиграл в польский банчок 7384 рубля 03 коп. казенных денег. Как Индокитайский ни вертелся, как ни доказывал в соответствующих инстанциях, что 03 коп. он израсходовал на пользу государства и что он может представить на указанную сумму оправдательные документы, ничто ему не помогло.»Кино[править]— Этот дерьмовый синематограф превратил вас в трусливых мулов!— Простите, сэр, я не ослышался, вы сказали «дерьмовый синематограф»?— Да, и «трусливые мулы»!— Мулов я вам прощаю. Но только мулов!«О бедном гусаре замолвите слово» — профос готов стерпеть от Бубенцова любые обзывательства, но только не «инквизитора»: «Что я тебе такого сделал?» Вот кровопийцей его обзывать можно: так многие кричат.«Не бойся, я с тобой!» — субверсия: слово «сатрап» сказано не в адрес персонажа-уголовника, но тот воспринимает его как неприличнейшее ругательство. Ведь он уже двадцать лет лямку тянет, а такого не слыхивал.«Большой Лебовски» — вляпавшись в проблемы с Лебовски и нигилистами, Чувак на требование Уолтера отбросить негатив перед предстоящим турниром по боулингу раздражённо бросает ему: «Идёт этот турнир нах*й. И ты иди нах*й, Уолтер». Тот возмущается только частью про турнир и обиженно уходит играть.«Чудовище» с Жан-Полем Бельмондо — главный герой со своей невестой: «Это же надо было такое натворить, негодяй, растяпа!..» — «Извинись сейчас же!» — «За что, за негодяя?» — «Нет, за растяпу. Дебила я ещё могу тебе простить. Но когда… Мишеля Гоше… называют растяпой… ОН ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ЧУДОВИЩЕ!!!»«Звёздные войны: Империя наносит ответный удар» — Хан Соло, получив от Леи характеристику «спесивый, заносчивый, неумытый эгоист», отвечает «Кто это неумытый?»[1]«Любовь и голуби»: «Сучка ты крашена! — Почему же крашена? Это мой натуральный цвет».«Майор Пэйн» — когда во время перепалки Эмили обзывает Пэйна «опасным, высокомерным, психопатичным, тираничным, эгоцентричным, бесполым полоумным говнюком», неровно дышащий к ней майор после долгой паузы выдаёт «Я не бесполый».«Тёмный рыцарь: Возрождение легенды» — Чёрная Кошка на выпад прижатого к стене Джона Даггета «Тупая

Видя, что это вооруженное пугало преисполнено решимости, молвил:— Государь мой! Будьте настолько любезны, сжальтесь вы надо мной и велите выпустить львов не прежде, чем я распрягу мулов и отведу их в безопасное место, а то если львы их растерзают, то мне тогда всю жизнь придется терзаться: ведь мулы и повозка — это все мое достояние.— О маловер! — вскричал Дон Кихот. — Слезай, распрягай мулов, словом, поступай, как знаешь, — сейчас ты увидишь, что напрасно хлопочешь и что все старания твои ни к чему.Возница спешился и, нимало не медля, распряг мулов, а сторож между тем заговорил громким голосом:— Призываю во свидетели всех здесь присутствующих, что я против воли и по принуждению открываю клетки и выпускаю львов и объявляю этому сеньору, что за весь вред и ущерб от этих зверей отвечает он, и он же возместит мне мое жалованье и то, что я имею сверх жалованья. Вы, сеньоры, спасайтесь бегством, прежде нежели я открою, а насчет себя я уверен, что звери меня не тронут.Идальго опять стал отговаривать Дон Кихота от подобного сумасбродства: затевать такое дурачество — это значит, мол, испытывать господне долготерпение. Дон Кихот же ему на это ответил, что он сам знает, как ему поступить. Идальго посоветовал Дон Кихоту хорошенько подумать, ибо, по его, дескать, крайнему разумению, Дон Кихот ошибается.— Вот что, сеньор, — объявил Дон Кихот, — если ваша милость не желает быть зрителем этой, на ваш взгляд, трагедии, то дайте шпоры вашей кобыле и спасайтесь.Тут Санчо со слезами на глазах взмолился к Дон Кихоту, чтобы он отказался от этого предприятия, в сравнении с коим приключение с ветряными мельницами и ужасающее приключение с сукновальнями, а равно и все подвиги, которые он на своем веку совершил, это, дескать, только цветочки.— Поймите, сеньор, — говорил Санчо, — тут нет колдовства, ничего похожего тут нет, сквозь решетку я разглядел коготь всамделишного льва и заключил, что ежели у этого льва такой коготь, то сам лев, уж верно, больше горы.— Со страху он тебе и с полмира мог показаться, — возразил Дон Кихот. — Удались, Санчо, и оставь меня. Если же я погибну, то ведь тебе известен прежний наш уговор: поспеши к Дульсинее, все прочее сделается само собой.К этому дон Кихот прибавил много такого, что отняло у окружающих всякую надежду отговорить его от столь нелепой затеи. Всадник в зеленом плаще охотно бы ему противостал, но он видел, что Дон Кихот вооружен лучше, и оттого почел безрассудным связываться с сумасшедшим, а что перед ним сумасшедший — в этом он был теперь совершенно уверен; коротко говоря, в то время как Дон Кихот снова приступил к сторожу с угрозами, идальго пришпорил свою кобылу, Санчо — своего серого, возница — своих мулов, и все они старались как можно дальше отъехать от повозки, прежде чем львы выйдут из заточения. Санчо заранее оплакивал гибель своего господина, ибо на сей раз нимало не сомневался, что быть ему в когтях львиных; он проклинал свою судьбу и тот час, когда ему вспало на ум снова поступить на службу к Дон Кихоту; впрочем, жалобы и слезы не мешали ему нахлестывать серого, чтобы он быстрее

Лошади, которая весь день провела под седлом и тоже на голодное брюхо, он ехал за двумя мулами-призраками, проклиная и Алису, и темноту, и слабенький огонек, от которого вынужден был зависеть.Через два часа они оказались у речки, в четырех милях от дома. Теперь и он шел пешком, чтобы не расколоть череп о какой-нибудь сук, продирался сквозь кусты и колючки, спотыкался о гнилые стволы и макушки упавших деревьев, одной рукой ведя лошадь, другой заслоняя лицо и одновременно пытаясь смотреть под ноги, так что сперва налетел прямо на мула, успел инстинктивно отпрыгнуть в нужную сторону от злого удара копытом — и только тогда понял, что негры остановились. И тут же, выругавшись в полный голос, снова отпрыгнул, чтобы спастись от копыта другого невидимого мула, который должен был стоять где-то с этой стороны, сообразил, что фонарь не горит, и разглядел впереди среди деревьев слабый коптящий огонек смолистого соснового факела. Огонек двигался.— Правильно, — быстро сказал он. — Не зажигай. — Он позвал Оскара. — Отдай мулов Дану, вернись сюда и подержи лошадь. — Он ждал, следя за огоньком, и наконец рука негра нашла в темноте его руку. Он передал поводья, обошел мулов стороной и, следя за движущимся огоньком, вынул пистолет. — Дай фонарь, — сказал он. — Вы с Оскаром ждите здесь.— Лучше я с вами пойду, — сказал Дан.— Ладно, — сказал Эдмондс, следя за огоньком. — Пусть Оскар подержит мулов. — Не дожидаясь, он пошел вперед и вскоре услышал, что Дан — нагоняет его; двигаться быстрее он не мог из-за темноты. И бешенство его уже не было холодным. Он кипел, им овладело нетерпение, какой-то мстительный восторг, и он шел напролом, не обращая внимания на кусты и бревна под ногами, с фонарем в левой руке и пистолетом в правой — все ближе к факелу.— Это индейский курган, — прошептал у него за спиной негр. — То-то я смотрю, огонек высоко горит. Они с Джорджем Уилкинсом скоро насквозь его прокопают.— Они с Джорджем Уилкинсом? — повторил Эдмондс. Он замер на месте. Резко обернулся к негру. Мало того, что вся картина открылась ему целиком и полностью, как при свете фотовспышки, он понял теперь, что видел ее

Быстро уменьшаясь в числе, дрогнули, замешкались на полянке и поползли назад. Юноше их отступление казалось позорным бегством. Его глаза, сверкая на прокопченном лице, с ненавистью обращались к врагам; но еще больше он ненавидел человека, который, не зная его, обозвал погонщиком мулов. Ярость, знакомая каждому обманувшемуся в своих надеждах, овладела юношей, когда он понял, что полк так и не добился успеха, который заставил бы генерала ощутить хотя бы легкий укол совести. Этот хладнокровный генерал, равнодушно раздававший клички, восседая на коне, как памятник самому себе, был бы куда приятнее, будь он покойником, — думал юноша с такой горечью, что никак не мог изобрести достаточно уничтожающий ответ на замечание командира. В воображении он уже видел мстительные слова, начертанные алыми буквами: «Это нас вы обозвали погонщиками мулов?» Теперь их придется зачеркнуть. Закованный, как в броню, в свою уязвленную гордость, юноша высоко поднял знамя. Он урезонивал солдат, страстно убеждал их, толкая в грудь свободной рукой, называя по именам тех, кого хорошо знал. Между ним и лейтенантом, непрестанно бранившимся и почти потерявшим рассудок от гнева, возникло странное чувство товарищества и равенства. Они поддерживали друг друга, взывая к полку хриплыми, лающими голосами. Но это был уже не полк. Это был испорченный механизм. Двое людей тщетно обращались к нему — в нем иссякла воля к действию. Те солдаты, у которых еще хватало выдержки отступать медленно, теряли остатки храбрости при одной мысли о том, что их товарищи приближаются к исходной позиции куда быстрее, чем они. Трудно думать о чести, когда остальные думают только о шкуре. Этот мрачный путь был усеян ранеными, тщетно молившими о помощи. Дым и пламя по-прежнему бушевали вокруг них. Внезапно в густых клубах образовался просвет, и юноша увидел темные отряды врагов, перемешанные и рассыпанные так, что мнилось, их тысячи. Перед ним мелькнуло ослепительно-яркое знамя. Вслед за этим, словно просвет в дымовой завесе был заранее подготовлен, вражеские