Деловое письмо о встрече

Варшавы.Они отошли к единственному приоткрытому слегка окну, остальные были затянуты плотными занавесями. Анна не спускала с них глаз. Она услышала «из Варшавы» и наблюдала издали за выражением лица короля, надеясь отгадать, что содержится в бумагах. Бозе худыми костлявыми руками, торчавшими из накрахмаленных манжет, почтительно подавал его величеству бумагу за бумагой, конверт за конвертом. Пакеты были солидные, с большими печатями. Козель лежала, не шевелясь, подперев рукой голову.Но вот Бозе шепнул что-то и вручил королю небольшое письмецо какого-то подозрительного вида. Король вскрыл конверт, пробежал письмо, улыбнулся и покраснел; он невольно перенес взгляд на Козель. Она приподнялась, встревоженная.— Что это за письмо? — спросила Анна.— Деловое, а что?— Покажите его мне! — вскрикнула больная.— Незачем! — холодно ответил король, продолжая читать.Козель вспыхнула. Забыв о присутствии почтенного старца, который закрыл глаза и отпрянул, как громом пораженный, Анна в одной рубашке вскочила с постели и вырвала письмо из рук Августа. Король смутился, взглянул на советника, тот стоял в смиренной позе человека, не знающего куда деваться.Козель пожирала письмо глазами, а потом в неописуемом гневе разорвала его на клочки. Предчувствие не обмануло ее: письмо было от Генриетты Дюваль, с которой король, обманывая Анну, завел интрижку в Варшаве, в нем сообщалось о рождении дочери, ставшей потом знаменитой графиней Ожельской. Несчастная мать спрашивала короля, как быть с ребенком.— Пусть она бросит его в воду, пусть утопит! — закричала Анна. — Как я утопила бы ее, если бы могла!Король засмеялся, Анна стала плакать. Бозе с поклонами, понимая, что он здесь лишний, попятился к двери.— Анна, ради бога, успокойся! — промолвил

Никого незамечал. Я не могу описать всего того, что происходило в моей душе, но знал,что мы нашли друг друга. Мы договорились, что после армии поженимся. Съездиля еще три раза, а в последний раз мы немного поссорились. А через полмесяцаменя призвали в армию, я написал ей письмо и уехал. Ответа, разумеется, я неждал. Из армии я написал письмо, оно возвратилось с надписью: "Адресатвыбыл". Все рухнуло! Воспользоваться услугами адресного стола я не имелпонятия, а посоветовать мне не могли, потому что никто не знал об этом, ивообще я был нерасторопный и кое в чем совершенно не имел понятия. Прошло три года. Возвратясь из армии; я нашел друзей, с которымиработал и отдыхал, о Кате стал забывать, стали появляться новые знакомые,девушки, и так два года. Я уехал из Орджоникидзе домой к отцу и еще один годпобыл холостым. . А потом встретил девушку, которая мне понравилась больше, чемостальные, и я женился на ней. Через год у нас появилась дочь Галина. Я дочьочень люблю и с женой тоже в ладу. Как говорится, со стороны виднее, и людиговорят, вот, мол, молодцы, живут дружно и хорошо. Стало быть, о Кате недолжна быть и речи. Но вот, или уж этому быть, получили мы насос длянефтеразведки, и в документах я увидел роспись Кати. Я как ошеломленныйдержал эту бумажку и некоторое время не знал, что делать, но потом сталрасспрашивать снабженца, откуда, где и как получали насос, и не видел ли он,кто ставил эту подпись. Он ответил, что завтехскладом -- девушка, Я написалв адресный стол г.Нальчика, откуда пришел ответ удовлетворительный. Мысли уменя в голове путались, я не знал, как начать письмо, но все же послал. Ябыл похож на студента, который с тревогой в сердце ждет результата --"принят или нет". И ответ пришел полон счастья и любви ко мне, и слез за этуроковую ссору..." ... Зазвонил телефон. Кира поспешно подняла трубку. -- Да... Добрый день... -- это она уже сказала медленнее. -- Я васслушаю, товарищ... . Выражение лица деловое, сосредоточенное, какое всегда бывает у женщин,обсуждающих в каком-нибудь строгом учреждении личные дела по служебномутелефону. -- Да, понимаю вас... Ой, Кать, неужели черные?! -- Тут она покосиласьна Прокофьича и махнула рукой на маскировку. -- Я тебя

Княгини тоже бывают всякие. Знаем мы. Может быть, эта здесь живет княгиня. Варвара притворялась, что не догадывается о его подозрениях, но жестоко трусила. Когда к вечеру Передонов проходил мимо Вершинского сада, Вершина остановила его. -- Нашли конверт? -- спросила она. -- Да Варя говорит, что сожгла его, -- ответил Передонов. Вершина засмеялась, и белые тонкие облачка от табачного дыма заколебались перед нею в тихом и нежарком воздухе. -- Странно, -- сказала она, -- как это так ваша сестрица неосторожна, -- деловое письмо, и вдруг без конверта! Все ж таки по штемпелю видно было бы, когда послали письмо и откуда. Передонов жестоко досадовал. Напрасно Вершина звала его зайти в сад, напрасно обещала погадать на картах, -- Передонов ушел. Но все же он показывал приятелям это письмо и хвастался. И приятели верили. А Передонов не знал, верить или не верить. На всякий случай решился он со вторника начать оправдательные свои посещения к значительным в городе особам. С понедельника нельзя, -- тяжелый день. VIII Как только Передонов ушел играть на биллиарде, Варвара поехала к Грушиной. Долго они толковали и, наконец, решили поправить дело вторым письмом. Варвара знала, что у Грушиной есть знакомые в Петербурге. При их посредстве не трудно переслать туда и обратно письмо, которое изготовят здесь. Грушина, как и в первый раз, долго и притворно отказывалась. -- Ой, голубушка Варвара Дмитриевна, -- говорила она, -- я и от одного-то письма вся дрожу, все боюсь. Увижу пристава близко дома, так вся и сомлею, -- думаю: за мной идут, в тюрьму сажать хотят. Битый час уговаривала ее Варвара, насулила подарков, дала вперед немного денег. Наконец Грушина согласилась. Решили сделать так: сначала Варвара скажет, что написала княгине ответ, благодарность. Потом через несколько дней придет письмо, будто бы от княгини. В том письме еще определеннее будет написано, что есть места в виду, что если скоро повенчается, то теперь же можно будет одно из них выхлопотать Передонову. Это письмо напишет здесь Грушина, как и первое, -- запечатают его, налепят марку в семь копеек, Грушина вложит его в письмо своей подруге, а та в Петербурге опустит его в почтовый ящик. И вот Варвара и Грушина пошли в лавочку на самый дальний конец города и купили там пачку конвертов, узких, с цветным подбоем, и цветной бумаги. Выбрали и бумагу и конверты такие, каких не осталось больше в лавке, -- предосторожность, придуманная Грушиною для сокрытия подделки. Узкие конверты выбрали для того, чтобы подделанное письмо легко входило в другое. Вернувшись домой, к Грушиной, сочинили и письмо от княгини. Когда, через два дня, письмо было готово, его надушили шипром. Остальные конверты и бумагу сожгли, чтобы не осталось улик. Грушина написала своей подруге, в какой именно день опустить письмо, -- рассчитали, чтобы оно пришло в воскресенье, тогда почтальон принесет его при Передонове, и это будет лишним доказательством неподдельности письма. Во вторник Передонов постарался пораньше вернуться из гимназии. Случай ему помог: последний урок его был в классе, дверь которого выходила в коридор близ того места, где висели часы и бодрствовал трезвонящий в положенные сроки сторож, бравый запасный унтер-офицер. Передонов послал сторожа в учительскую за