Знакомства бобруйск

Службы, поэтому я осмелился сказать генералу, что хотел бы попасть в Гомельский военный госпиталь, так как в Гомеле проживают все мои ближайшие родственники. На это он ответил мне, что там моя должность занята. В округе имеется две вакантных должности анестезиолога- реаниматолога— в Бобруйском и Полоцком госпиталях. Куда меня определят, он пока что сказать не может, об этом я узнаю через неделю. А пока что я могу провести это время по своему усмотрению. На прощанье я всё же рискнул попросить генерала направить меня в Бобруйский госпиталь, так как Бобруйск находится ближе к Гомелю, чем Полоцк. В Бобруйск я хотел попасть ещё и потому, что здесь, находясь в немецком плену, погиб мой отец. Реакции на эту мою просьбу не последовало. Я прекрасно знал, что в армии обычно не считаются с желаниями военнослужащих, а поступают, как правило, вопреки им. Но мне так хотелось быть ближе к моим родственникам. Предоставленную мне неделю я провёл в Гомеле у своих родственников. При этом меня очень огорчило состояние здоровья моей матери. Имевшиеся у неё тотальный спондилёз и остеохондроз позвоночника и артроз крупных суставов сделали её глубоким инвалидом. Сейчас она живёт у моей старшей сестры Лиды и по существу прикована к постели. Лечение её болезней эффекта не даёт. И вот я снова в Минске, где получаю, к своей радости, направление в Бобруйский госпиталь. Для меня осталось загадкой, почему начальству понадобилась целая неделя для принятия такого решения. Город Бобруйск является одним из старейших городов Белоруссии. Впервые он упоминается в летописи 1363 года. Он широко раскинулся на высоком берегу Березины в центре Белоруссии на пересечении железнодорожных, шоссейных и водных дорог. В моём сознании Бобруйск ассоциируется в первую очередь со знаменитой Бобруйской крепостью, возведенной при Александре I к началу Отечественной войны 1812 года, а также с "бобруйским котлом" и "бобруйским направлением" при проведении операции "Багратион" и освобождении Белоруссии в 1944 году. Общеизвестно, что раньше Бобруйск являлся небольшим еврейским местечком. Сейчас это довольно крупный промышленный и культурный центр с населением свыше 190 тысяч человек. В нём имеется 45 промышленных предприятий, крупнейшими из которых являются деревообрабатывающий комбинат, швейная фабрика имени Дзержинского, Бобруйский шинный комбинат. Из культурный учреждений к услугам бобруйчан театр драмы и комедии, десять клубов, пять кинотеатров. В городе имеется санаторий с широким набором лечебных факторов. Бобруйчане в шутку говорят, что у них, в отличие от Минска, есть две железнодорожных станции. В городе также имеется три автостанции и даже речной порт, правда, в основном грузовой. Таково моё общее заочное представление о городе, в котором я буду жить и работать, надеюсь, не один год. Бобруйский военный госпиталь находится в центре города, на улице Социалистической, и размещается в нескольких зданиях. В двухэтажном кирпичном здании, в котором до революции ютилась богадельня, находятся хирургическое и глазное отделения, физиотерапия, лечебная физкультура и лаборатория. В пяти одноэтажных деревянных зданиях размещаются инфекционное, терапевтическое, неврологическое и приёмное отделения, а также аптека и штаб госпиталя. На соседних улицах в двух одноэтажных зданиях размещаются ушное отделение и поликлиника. Можно себе представить, как трудно содержать в надлежащем виде такое громоздкое, старое, разваливающееся хозяйство. Однако со всем этим неплохо справляется молодой энергичный начальник госпиталя

Наступила депрессия. Чувствовалась необходимость в реформах. Постепенно упорядочили свою деятельность внуки Карла Маркса, кропоткинцы, энгельсовцы и им подобные, за исключением буйной корпорации детей лейтенанта Шмидта, которую на манер польского сейма, вечно раздирала анархия. Дети подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы.Шура Балаганов, который считал себя первенцем лейтенанта, не на шутку обеспокоился создавшейся конъюнктурой. Все чаще и чаще ему приходилось сталкиваться с товарищами по корпорации, совершенно изгадившими плодоносные поля Украины и курортные высоты Кавказа, где он привык прибыльно работать.– И вы убоялись возрастающих трудностей? – насмешливо спросил Остап.Но Балаганов не заметил иронии. Попивая лиловый квас, он продолжал свое повествование.Выход из этого напряженного положения был один – конференция. Над созывом ее Балаганов работал всю зиму. Он переписывался с конкурентами, ему лично знакомыми. Незнакомым передавал приглашение через попадавшихся на пути внуков Маркса. И вот, наконец, ранней весной 1928 года почти все известные дети лейтенанта Шмидта собрались в московском трактире, у Сухаревой башни. Кворум был велик – у лейтенанта Шмидта оказалось тридцать сыновей в возрасте от восемнадцати до пятидесяти двух лет и четыре дочки, глупые, немолодые и некрасивые,В краткой вступительной речи Балаганов выразил надежду, что братья найдут общий язык и выработают, наконец, конвенцию, необходимость которой диктует сама жизнь.По проекту Балаганова весь Союз Республик следовало разбить на тридцать четыре эксплуатационных участка, по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное пользование одного дитяти. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с целью заработка.Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Паниковского, который уже тогда заявил, что проживет и без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны переругались в первую же минуту и уже не обращались друг к другу иначе как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа участков.Никто не хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков.Очень плохой репутацией пользовались также далекие, погруженные в пески восточные области. Их обвиняли в незнакомстве с личностью лейтенанта Шмидта.– Нашли дураков! – Визгливо кричал Паниковский. – Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу конвенцию.– Как? Всю возвышенность? – заявил Балаганов. – А не дать ли тебе еще Мелитополь впридачу? Или Бобруйск?При слове «Бобруйск» собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом.– Ну, не всю возвышенность, – настаивал жадный Паниковский, – хотя бы половину. Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи. Но ему не дали и

Изгадившими плодоносные поля Украины и курортные высоты Кавказа, где он привык прибыльно работать. - И вы убоялись все возрастающих трудностей? - насмешливо спросил Остап. Но Балаганов не заметил иронии. Попивая лиловый квас, он продолжал свое повествование. Выход из этого напряженного положения был один - конференция. Над созывом ее Балаганов работал всю зиму. Незнакомымпередал через попадавшихся на пути внуков Маркса. И вот наконец ранней весной 1928 года почти все известные дети лейтенанта Шмидта собрались в московском трактире, у Сухаревой башни. Кворум был велик - у лейтенанта Шмидта оказалось тридцать сыновей в возрасте от 18 до 52 лет и четыре дочки, глупые, немолодые и некрасивые. В краткой вступительной речи Балаганов выразил надежду, что братья найдут общий язык и выработают наконец конвенцию, необходимость которой диктует сама жизнь. По проекту Балаганова весь Союз Республик следовало разбить на тридцать четыре эксплуатационных участка по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное пользование одного дитяти. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с целью заработка. Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Паниковского, который тогда уже заявил, что проживет и без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны переругались в первую же минуту и уже не обращались друг к другу иначе как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа участков. Никто не хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков. Все единодушно отказывались от республики немцев Поволжья. - А что, разве это такая плохая республика? - невинно спрашивал Балаганов. - Это, кажется, хорошее место. Немцы, как культурные люди, не могут не протянуть руку помощи! - Знаем, знаем! - кричали разволновавшиеся дети. - У немцев возьмешь! Видимо, не один из собравшихся сидел у недоверчивых немцев-колонистов в тюремном плену. Очень плохой репутацией пользовались также далекие, погруженные в пески восточные области. Их обвиняли в невежестве и незнакомстве с личностью лейтенанта Шмидта. - Нашли дураков! - визгливо кричал Паниковский. - Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу конвенцию. - Как! Всю возвышенность? - язвил Балаганов. - А не дать ли тебе еще Мелитополь в придачу? Или Бобруйск? При слове "Бобруйск" собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом. - Ну, не всю возвышенность, - настаивал жадный Паниковский, - хотя бы половину! Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи! Но ему не дали и половины. После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны тридцать четыре бумажки, и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, мало разработанный Минусинск и почти безнадежный Ашхабад, Киев, Петрозаводск и Чита, - все республики, все области лежали в чьей-то заячьей шапке с наушниками и ждали хозяев. Веселые возгласы, глухие

Союз Республик следовало разбить на тридцать четыре эксплуатационных участка по числу собравшихся. Каждый участок передавался в долгосрочное пользование одного дитяти. Никто из членов корпорации не имел права переходить границы и вторгаться на чужую территорию. С целью заработка. Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Паниковского, который тогда уже заявил, что проживет и без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны нахамили в первую же минуту и уже не обращались друг к другу иначе, как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа участков. Никто не хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков. Все единодушно отказывались от республики немцев Поволжья. - А что, разве это такая плохая республика? - невинно спрашивал Балаганов. - Это, кажется, хорошее место. Немцы, как культурные люди, не могут не протянуть руку помощи! - Знаем, знаем! - кричали разволновавшиеся дети. - У немцев возьмешь! Видимо, не один из собравшихся сидел у культурных людей в тюремном плену. Очень плохой репутацией пользовались также далекие, погруженные в пески восточные области. Их обвиняли в невежестве и незнакомстве с личностью лейтенанта Шмидта. - Нашли дураков! - визгливо кричал Паниковский. - Вы мне дайте среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу конвенцию. - Как! Всю возвышенность?! - язвил Балаганов. - А не дать ли тебе еще Мелитополь в придачу? Или Бобруйск? При слове "Бобруйск" собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом. - Ну, не всю возвышенность, - настаивал жадный Паниковский, - хотя бы половину! Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи! Но ему не дали и половины. После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны тридцать четыре бумажки, и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, мало разработанный Минусинск и почти безнадежный Ашхабад, Киев, Петрозаводск и Чита, - все республики, все области лежали в чьей-то меховой шапке с наушниками и ждали хозяев. Веселые возгласы, глухие стоны и грязные ругательства сопровождали жеребьевку. Злая звезда Паниковского оказала свое влияние на исход жеребьевки. Ему досталась бесплодная и мстительная республика немцев Поволжья. Он присоединился к конвенции вне себя от злости. - Я поеду! - кричал он. - Но предупреждаю, если немцы плохо ко мне отнесутся, я конвенцию нарушу, я перейду границу. Балаганов, которому достался золотой Арбатовский участок, примыкавший к республике немцев, встревожился и тогда же заявил, что нарушения эксплуатационных норм не потерпит. Так или иначе, дело было упорядочено, после чего тридцать сыновей и четыре дочери лейтенанта Шмидта выехали в свои районы. - И вот вы, Бендер, сами видели, как этот гад нарушил конвенцию! - закончил свое повествование Шурка Балаганов. - Он давно ползал по моему участку, только я до сих пор не мог его поймать. Против ожидания