Знакомства в североморске

Звучала гитара, водка лилась рекой, а шашлыки всех мастей и рецептов поедались килограммами, если не центнерами. После чего, на следующий день есть могли далеко не все, печень давала знать о себе тяжестью в правом подреберье, а недостающие моменты вспоминались с чужих язвительных слов, зачастую - со смехом. Два молодых офицера - пока еще старший лейтенант Леха и новоиспеченный капитан Стас, встретившись через год после окончания Училища в славном городе Североморске, после перевода Лехи из дальнего гарнизона Западная Лица, в Военную Комендатуру гарнизона Североморска, стали наконец-то общаться довольно плотно. Более того, подружились семьями, к тому же Комендатура и вторая учебная рота Восьмого флотского экипажа, где служил Стас, располагались в противоположных подъездах одной большой казармы. Служилось весело. И видеться приходилось часто. По вопросам воинских перевозочных документов "комендатурские" постоянно ходили в экипаж, ну а "экипажевские" попутно решали свои вопросы, требовавшие своего вклада в их решение со стороны комендатуры. Без определенной дозы "беленькой" тоже иногда не обходилось. Короче говоря - народ общался содержательно и плотно. ***** Однажды в комендантской роте раздался телефонный звонок. Звонил Стас. "Чё надо, ну, давай жалуйся" - вместо приветствия буркнул в трубку Леха. Однако вместо привычного фирменного "Ы-ы-ы-ы-ы...", в исполнении бывшего замкомвзвода, в трубке послышался озабоченный голос училищного брата по оружию. "Лех, у нас тут на обеде махач в роте произошел, наши буратинки оборзели совсем... Всю столовку на уши поставили. Привезли тут дикую орду из Дагестана... сорок штук..." (да простят меня наши замечательные дагестанские парни Али и Джаватхан!) - "Вот и порядки свои наводить пытаются, а вот сегодня пи.диловку устроили

Университет). Можно было, наверное, вспомнить еще многие «деяния» моей подруги, но они, к сожалению, поистерлись в памяти.Что же сохранилось? Маша не являлась образцовой ученицей, но она училась хорошо, а главное — она была и осталась чудесным человеком: теплым, искренним, душевным. Все, кто общаются с ней, замечают, что Маша создает вокруг себя удивительную ауру — спокойствия, доброжелательности, радости. Я бесконечно благодарна судьбе, что на протяжении стольких лет она сохранила мне Машу — это тот лучик света из студенческих лет, тот огонек, который согревает душу, помогая в минуту горести.С фотографии, помещенной здесь, на вас смотрит Маша времен студенчества — тихая, скромная, мечтательная девушка, еще только готовящаяся вступить в жизнь …Еще студенткой Маша полюбила будущего военного моряка, учившегося в Ленинграде, вышла замуж, а после окончания Университета уехала в Североморск. В биографии Маши, как, наверное, в биографии каждого человека, был ряд удивительных «совпадений». Так девичья фамилия Маши — Соколова, выйдя замуж она стала Лебедевой, то есть, сменила одну «птичью» фамилию на другую. Еще одна деталь: Маша жила в Ленинграде на улице Севастопольской, а потом уехала с мужем в Североморск — видимо, самой судьбой ей был предначертан «морской путь».У Маши сразу родился сын, и я стала его крестной матерью. Я была неважной крестной, не особо внимательной к делам своего крестника. Да и с Машей постепенно отношения стали «затухать»: письма приходили все реже и реже. Маше было трудно: ведь устроиться на работу в Североморске жене моряка было практически невозможно. Пропадало полученное образование, забывался язык. Маша ждала «с моря» мужа и растила сына.Однако наступили лучшие времена: Маша смогла получить работу в службе психологической профориентации. Этому предшествовала … учеба в нашем Университете. Да, не удивляйтесь, спустя 20 лет после окончания ЛГУ, Маша снова стала студенткой, на сей раз — заочницей факультета менеджмента. Маша проучилась три года — с 1994 по 1997. Лекторы приезжали из Ленинграда в Североморск на

Внимание! Данная страницаый раздел содержит ненормативную лексику.Максим Сергеевич Фисенко[4] (род. 14 декабря 1998, Североморск, Мурманская область), более известный как Кишлак или Автостопом по фазе сна[5] — российский певец, рэпер, музыкант и автор песен. Наиболее известен по композиции «Я у*бываю в джаз», по которой также приобрёл широкую известность в TikTok. «Я уёбываю в джаз» занимал верхние позиции в чартах Spotify, VK Music, Genius.[6][3]Трек «Я уёбываю в джаз» стал широко известной композицией автора и к концу 2021 года набрал более, чем 9 миллионов прослушиваний. Хип-хоп портал The Flow описывает Кишлака, как «любимого героя бедовой молодежи»[7].Ранняя жизнь[править]Максим Фисенко родился 14 декабря 1998 года в Североморске. Его дед по отцовской линии злоупотреблял алкоголем и издевался над семьей и выгонял их на улицу, отец Максима также был алкоголиком и избивал его мать, как рассказала мать Максима в детском возрасте мальчик сильно ударился головой об бетон, но отец запретил вызывать скорую помощь, и только благодаря стараниям матери, Максима на санях довезли до больницы из-за чего его родители разошлись, когда ребёнку было 1,5 года[8].В 2014 году окончил общеобразовательную школу № 12 Североморска. После этого поступил в колледж, но забрал документы и ушел с колледжаКарьера[править]Начало карьеры[править]Максим начал заниматься музыкой в 14 лет. Тогда же он придумал название для своего проекта — «Автостопом по фазе сна». По причине неопытности, записывал треки на диктофон и выкладывал как аудиозаписи в социальной сети «ВКонтакте»[5].Через время Максим забросил «Автостопом по фазе сна» и продолжил экспериментировать, но уже под псевдонимами «Солнечный Муслим», «писък», «русалочье урочище», «bisexual from the village»[3].«Автостопом по фазе сна»[править]После экспериментов, Максим вернулся к самому первому проекту и начал приобретать первую аудиторию. Он не умел выкладывать треки на стриминговые площадки и монетизировать прослушивания, из-за чего его треки не были монетизированы. Этим воспользовался мошенник: он выложил треки Максима на крупные площадки, изменив их названия и порядок. Таким образом, мошенник присвоил себе права на

Зала. - Пройдите туда, пожалуйста, - опередил "добавку" метрдотель и показална широкую дверь. Друзья безропотно последовали в указанном направлении. И попали втретий зал. Поскромнее второго, тем более - первого. Но столовкой язык неповернулся бы назвать. Мошкин с Кокой за свою жизнь не в одном десяткересторанов отметились. Таким залом любой бы гордился. Во всяком случае,"Приму" в нем курить рука не поднимется. Метрдотель - не маршал от ресторации и не генерал, но полковник, этокак пить дать. Матерый полковник. Пусть не такая шикарная бабочка, как упервого метрдотеля, и идеальная прическа, как у второго, но тоже не измагазина "Промтовары" одет, не сосед-сапожник портняжными ножницамипостригал. - Что желаете, ребята? - традиционно спросил. - Пообедать, - традиционно ответил Кока. - Не торопясь, - нетрадиционно добавил Мошкин. Однако ресторанную традицию этим не испортил. Прозвучало не разслышанное за последние пять минут: - Пройдите туда, пожалуйста, - метрдотель указал на дверь. За нею был коридор с поворотом, который упирался в еще одну дверь. Со словами: - У них залов, как у Бобки блох! - Мошкин толкнул дверь, и... друзьявывалились на улицу, где светило предвечернее солнышко, гулял под окнамисвежеокрашенных зданий беспечный московский ветерок. - Вот это сервис! - восхищенно захохотал Мошкин. - Почти как негровобслужили! Не сказали, что рылом не вышли, не послали с ходу в энное место,а культурно... - Да уж! - мотал головой Кока. - Сервис олимпийский! - Пойдем-ка лучшепивка попьем. И они, ослабив узлы строго завязанных галстуков, пошли по привычномумаршруту от одного зала пивных автоматов к другому, забегая по пути в тогдаеще неплатные туалеты.КАТАСТРОФА Цены всех вещей, которые Кока Патифонов покупал пусть даже 30 летназад, он помнит до копейки. Тем более цену этого бесподобного костюма.Отхватил его Кока в двух шагах от студеных волн Баренцева моря. В тогданапрочь закрытом для простых смертных военно-морском Североморске. Зашел вунивермаг, а там не какой-нибудь черный, как у швейцара, или попугаистый,как у эстрадного подергунчика, - благородного цвета морской волны с искрой,мерцающей из таинственных глубин. Блеск, а не костюм. Пиджак чуть жал вподмышках, и руки заголялись до локтей, как поднимешь, брюки вообще с трудомнатягивались. Но выбирать было не из чего - единственный экземпляр. Кокаотыскал в швах хороший запас - можно расточать и, отложив костюм,

"В связи со штормовым предупреждением, все рейсы отменены". - М-да, - мрачно изрек рослый капитан-лейтенант в шинели с барашковым воротником и таким же, как у меня, черным кейсом в руке. Дела-а... - И что ж нам теперь делать? - ни к кому не обращаясь растеряно сказала молодая симпатичная женщина в шубке и с чемоданом, к которой испуганно жалась маленькая девочка в красном комбинезоне и меховой шапочке с помпоном. - Придется добираться на перекладных, дочка, - ответил ей пожилой капитан 3 ранга. Тебе, кстати, куда? - Во Вьюжный, - вздохнула женщина. К мужу. Еще двое пассажиров - коренастый майор медицинской службы и средних лет дама в дубленке, судя по всему, муж и жена, о чем-то тихо совещались. - Ну что, кто со мной? - сказал капитан 3 ранга, отвернув уши шапки и кивнул в сторону жилого городка. Через минуту все пассажиры, прихватив вещи, двинулись вслед за ним. Миновав центральную улицу с редкими машинами и прохожими, мы вышли к расположенному на окраине второму КПП, со скучающим у шлагбаума матросом в тулупе и почти сразу остановили следующую в попутном направлении машину. Это был видавший виды трехосный "ЗИС", с деревянным, наполовину затянутым брезентовым тентом, кузовом. Женщины с девочкой сели в кабину к водителю, а мы забрались в кузов и расположились на каких-то ящиках. - Трогай! - хлопнул капитан капитан-лейтенант рукой по кабине и грузовик, взревев двигателем, стал набирать скорость. В кузове изрядно трясло, под брезентом гулял ветер, вдали исчезали огни тянущихся вдоль залива домов и строений. Километров через тридцать, углубившись в безлюдную тундру, автомобиль замедлил ход и остановился на развилке. Мы с капитан-лейтенантом спрыгнули наземь, после чего "ЗИС" свернул влево, в сторону уходящей к горизонту гряды. - Ну что, двинем дальше? - сказал мой спутник, подымая воротник шинели. - Давай, - ответил я, и мы пошагали по главной, идущей между сопок дороге. Между тем ветер стих, небо очистилось от туч и на нем заблестели первые звезды. Пройдя пяток километров мы решили немного передохнуть и остановились на обочине, рядом с обломком скалы. Там я угостил Сергея - так звали капитан-лейтенанта сигаретой, а затем, мы хлебнули спирта из оказавшейся у него фляжки и закусили снегом. Потом снова скрип снега под ботинками, наши длинные тени на дороге и тишина полярной ночи. У второй развилки нас догнал идущий в сторону гарнизона Сергея бензовоз и, пожав мне на прощанье руку, он влез в кабину. Оставшись один, я поглубже нахлобучил шапку и, сжимая в руке кейс с полученными в Североморске

- пилите, Шура, пилите!, - протянул ее штурману... - Что было потом, объяснять, я думаю излишне, - завершил рассказ Вадим Петрович. - С тех пор, нашего штурмана и прозвали "Шурой". Даже курсанты так между собой кличут. А ему, что с гуся вода. После того случая он занялся сбором цветных металлов. "Сауна с телефоном" В бытность службы одного из моих приятелей в должности оперуполномоченного Особого отдела Краснознаменного Северного флота, в городе Североморске, он повстречал своего однокашника по Высшей школе Алика Альмухаметова. Встрече оба были искренне рады и после обмена новостями, Алик пригласил моего приятеля попариться в корабельной сауне на эсминце седьмой эскадры КСФ, который обслуживал. Поскольку от такого предложения ни один здравомыслящий моряк не отказывается, тот с благодарностью принял приглашение и они прибыли на эсминец Там Альмухаметов дал команду механикам включить электротэны сауны и друзья неспешно проследовали в сауну. Располагалась эта чудесница в одном из корабельных помещений за металлической глухой дверью без каких-либо запоров. Вместо нее в отверстие двери была продета ременная петля, исполнявшая роль клинкета. Внутри сауна имела обычный вид за исключением того, что во всех ее помещениях: раздевалке, душевой и даже парилке, на переборках висели массивные хоботы корабельных телефонов. Целых три штуки, больше чем на главном командном пункте эсминца. Оригинальное исполнение дверной рукоятки и обилие средств связи в таком располагающем к отдыху месте, несколько озадачило гостя и, зная, что на флоте просто так ничего не делается, он поинтересовался у приятеля причинами столь странного дизайна. Тот в ответ рассмеялся и, пригласив друга в уже раскаленную парилку, рассказал довольно занимательную историю. Сауна была расположена в помещении, ранее являвшимся на корабле техническим и, соответственно, оборудованном глухой дверью с клинкетным рычажным замком, располагавшимся только с ее внешней стороны. До поры до времени, посещавшие эсминец высокие гости, командир и офицеры мылись и парились в сауне в свое удовольствие, не испытывая никаких неудобств. Но все хорошее когда-нибудь кончается. В одну из помывок, внешний клинкетный замок по какой-то известной только ему прихоти самопроизвольно закрылся и закупорил в раскаленной сауне местного капитан-лейтенанта. Поскольку тэны вырубить было невозможно - они включались только с внешнего электропоста, а наглухо задраенная дверь его усилиям не поддавалась, офицер стал вопить благим матом и пытаться ее высадить. Но куда там! Это ж не какая-то, а рассчитанная на эксплуатацию в условиях плавания, дверь, призванная обеспечить водонепроницаемость переборок. Так, что его жалкие потуги успехом не увенчались. Обессилев, капитан-лейтенант сполз на палубу и стал понемногу вариться, как сарделька на пару. Но за него, по-видимому, кто-то молился.