Порно ромина

— Грядёт конец света! Ждите ангелов карающих с мечом огненным!

Грядёт он или не грядёт, но вопли уличного сумасшедшего, перепившего молодого вина и перегревшегося на солнце отвлекают Ромину от мыслей. Мыслей много, и все они теснятся в голове, как рой злых пчел, не давая сосредоточиться ни на одной из них.

Скоро наступит новый век, мне вот-вот исполнится 18 лет, Мигель хорош, но беден, а Андрес уже ходил разговаривать с отцом о возможном брачном союзе, — всё это причудливо переплетается в головке молодой аргентинской девушки, — Брат забегал вчера вечером и обещал показать что-то особенное, и чем Хайме может меня удивить? — тени мыслей пробегают по миловидному личику. Рука, затянутая в тонкую перчатку сжимает покрепче зонтик от солнца, шурша подолом белого платья, Ромина идёт по улице.

— Мисс Ромина! — выводит её из раздумий окрик компаньонки, — мисс Ромина, да остановитесь же, ещё немного, и вы забредёте в квиломбос!

Девушка обнаруживает себя на углу какого-то обшарпанного дома и только сейчас понимает, что очутилась в квартале, где благовоспитанным девушкам из хороших семей быть не положено. Тут шумно, грязно, воздух пахнет конским потом, специями и океаном, шарманщик крутит ручку, рождая абсолютно непривычную слуху мелодию. Вокруг толпится почти дюжина мужчин, сошедшихся в драке. Ромина успевает испугаться и успокоиться почти в доли секунды — мужчины не сражаются — они танцуют, но их танец похож на схватку. Вдруг они раздаются в круг, и в это пышущее жаром и яростью кольцо врывается девушка. Она танцует с каждым, перелетая от партнёра к партнёру, то яростно отталкиваясь от груди мужчины всей ладонью, то ласкаясь к следующему всем телом. Ромина не хочет смотреть, потому что то, что творит танцовщица — непристойно, верх неприличия и бесстыдства, но не может не глядеть, как мужчины обнимают огромными ладонями её тонкую талию, как прижимаются грудью к её груди и как проникают ноги между ног. Ромина ошарашена, смущена, когда ловит взгляд, и читает в нём, что этой смуглой стерве нравится дразнить именно её, ту, которой быть здесь не должно, аристократку из богатого района. И танец всё откровенней становится из-за Ромины, для того чтобы заставить бежать её в ужасе из этого квартала. Но девушка даже не успевает принять брошенный вызов.

— Путана, Мадре Диос! — раздается сзади шипение компаньонки, и, ухватив за ладонь подопечную, тучная креолка буквально тащит её за собой. Ромина послушно волочится следом, пропуская мимо ушей бормотание Каролины, теперь её голова занята только воспоминаниями о прилипшей к смуглому потному лбу черной пряди, белозубой яростной улыбке, гибких кистях рук — Ромина переживает заново, то что показала ей эта девушка — страсть и движение, порок и безграничную свободу.

Когда солнце становится красным и клонится за крыши домов, в садик, где скрывается ото всех Ромина, вбегает брат, он взбудоражен и весел.

— Представляешь, вчера заехали с Хоакином в пригороды и там в баре!

— Хайме, ты уверен, что мне нужно знать чем ты занимался в компании компадрито?

— Ромина, танец! Новый танец! Милонга! Танго! Это то, чего не видел никто! В патиос и конвентильос его танцуют грязно, так словно... одним словом — канженге, — брат всем телом старается передать свои эмоции, показать шаг и па, двигаясь как-то очень знакомо, — Но есть... более облагороженная версия... Мы с друзьями сняли зал и пригласили танцовщицу, она берётся научить нас танго! Хочешь со мной? Решайся, мне необходим партнёр.

— В компании мужчин учиться запрещённым танцам, ты с ума сошёл, Хайме!

— Ты же любишь приключения, давай, Ромина, наденешь мой костюм и спрячешь волосы под шляпу — никто не догадается, что это ты. А родители не хватятся нас до завтрака.

Ромина трясётся в коляске рядом с братом, пригороды Буэнос-Айреса не мощёны и дороги оставляют желать лучшего. Широкие брюки и пиджак надёжно прячут девичью фигуру, шляпа скрывает в густой тени нежные черты лица. Девушка волнуется и вытирает мокрые ладони платком. Помещение плохо освещено, но это и к лучшему, думает Ромина — не так заметны грязь и убожество. В центре пустого пространства среди мужчин движется гибкая фигура в красном платье. Один лишь цвет этого платья бросает вызов черным пиджакам и белым рубашкам, но есть ещё хищная пластика тела, звериная грация пантеры. Она демонстрирует шаги, движения, и два десятка мужчин, разбившись на пары, повторяют за ней.

— Еl Cоrtе! Lа Mеdiаlunа! Еl Pаsео! — хлёсткие звонкие слова управляют движением партнёров — Еl Vеtео! Карамба, я же сказала — Еl Vеtео! Нужно правильно фиксировать руки!

Хайме и Ромина встают в круг, копируя действия танцовщицы вместе со всеми. Резкий окрик заставляет девушку вскинуть голову и посмотреть в лицо учительницы. Это она, та, что заставила её сегодня мучительно краснеть.

— Не так! Ты не понимаешь! Танго — танец страсти, покажи её, неужели ты не хочешь заставить меня покориться, сделать своей!? Марикон де мьерда, как ты ведёшь себя! — глядя в глаза, она наступает на Ромину, и только остатки гордости не дают сделать шаг назад. Она подхватывает руки Ромины, ставя правильно локоть, под звуки разбитого пиано ведёт жестко в танце, управляя как мужчина.

— Вдохни мой запах, почувствуй желание и покажи его, так как можешь, — Ромина послушно, понимая, что деваться некуда, втягивает ноздрями воздух, полузакрыв глаза, и только тут вместе с ароматом этой незнакомой женщины к ней приходит понимание происходящего, руки непроизвольно дергаются, сжимая крепче ладони партнёрши, грудь чувствует сквозь ткань плотно прижавшиеся тяжёлые шары грудей. Она ловит пытливый взор, мечущий молнии, — в черном омуте этого взгляда можно сгореть. И по Ромине проходит горячая волна, оставляющая стоящими волоски по всему телу, а следом приходят злость и азарт, Ромина принимает правила и начинает игру. Теперь ведёт она, под взглядами мужчин показывая этой женщине её место, начиная долгий разговор тел о любви и страсти, останавливая у лица занесённую в пощёчине руку, заманивая взглядами и поглаживаниями, и тут же отталкивая от себя, замерев лишь тогда, когда партнёрша распростирается у ног. Ромина смотрит в её глаза и не видит покорности, всё та же упрямая гордость во взгляде заставляет протянуть руку, помогая подняться с пола. И партнерша, используя её как рычаг, гибко скользит вдоль тела, прижимаясь губами к губам. Мгновение, и Ромина отброшена в общую шеренгу, забыв как это — дышать, под потрясённым взглядом Хайме.

— Вот теперь ты понял, мальчик, как надо танцевать танго, — стерва в красном продолжает обучение, и Ромина автоматически выполняет необходимые действия.

Мужчины пьют вино в баре, и девушка торопится на улицу вдохнуть влажного ночного воздуха. Прижавшись спиной к побеленной стене, Ромина переживает раз за разом танец и поцелуй. Ей хочется кричать оттого что мысли словно сошли с ума и пытаются пробить тонкий орех головы, она боится и не понимает собственных желаний, и хочет повторить это ещё и ещё раз, ни Мигель, ни Андрес не вызывали такую бурю чувств. Ромина уже не одна, к ней тихим скользящим шагом приближается та, о которой девушка грезила. Она не собирается разговаривать, она просто целует Ромину, легко касаясь губами, снова и снова, будто ожидая разрешения на что-то большее. Но Ромина не знает и не умеет того, что от неё ждут, и вот её тащат куда-то по ночным переулкам Буэнос-Айреса, с иронией она думает о том, что весь день её как хвостик таскают то туда, то сюда, но ни желания, ни сил сопротивляться у девушки нет. Ей даже всё равно, что будет, когда танцовщица наконец поймет, что волочёт за собой девушку, а не парня.

В полупустой комнате нет ничего кроме кровати, шкафа, стола и стула, Ромина брошена на постель и ждёт развязки.

— Ты долго ещё будешь вести себя, как безвольная кукла? — спрашивает хозяйка комнаты. Если стесняешься, налей нам, бутылка и стаканы на окне. Ромина встает и делает требуемое, отхлебнув из своего стакана, она морщится, но проглатывает, а потом снимает шляпу, освобождая волосы. Она закрывает глаза, поворачиваясь, готовая к пощёчине и бог знает чему ещё, только не к тому, что происходит. Ласковое, едва чувствующееся касание пальцев на коже, обводящее щёки, разлёт бровей, спускающееся по носу и поцелуй. Рамина распахивает глаза и смотрит как ловкие артистичные пальцы расстегивают пуговицы её рубашки.

— А как тебя зовут? — просто чтобы что-то сказать и заполнить тишину в комнате произносит она.

— Эвита, и нет, мне не нужно знать, как зовут тебя и кто ты, — шепчет танцовщица, вытягивая рубашку из брюк.

Границы реальности теряются в жаркой ночи, Ромина танцует танго, танец страсти и порока на влажной простыне. Её партнёрша умело ведёт в каком-то безумном ритме, перехватывая руки и направляя. И она раскрывается, забывая об условностях и том, что должно, весь мир Ромины сейчас в крепкой хватке сильных загорелых ног, касаниях смелых рук, позволяющих себе всё, о чём Ромина никогда даже не мечтала. Потные разгорячённые тела перекатываются на узкой койке, рискуя оказаться на полу.

— Меня зовут Ромина! — кричит в потолок, выгибаясь всем телом девушка. Вся ночь впереди, и их ещё не скоро ждёт хмурое утро, торопливое прощание и гонка по улицам Буэнос-Айреса до дома, где нервно мечется по комнате Ромины встревоженный Хайме.

Е-mаil автора: hirоsimаm@rаmblеr. ru

— Грядёт конец света! Ждите ангелов карающих с мечом огненным!

Грядёт он или не грядёт, но вопли уличного сумасшедшего, перепившего молодого вина и перегревшегося на солнце отвлекают Ромину от мыслей. Мыслей много, и все они теснятся в голове, как рой злых пчел, не давая сосредоточиться ни на одной из них.

Скоро наступит новый век, мне вот-вот исполнится 18 лет, Мигель хорош, но беден, а Андрес уже ходил разговаривать с отцом о возможном брачном союзе, — всё это причудливо переплетается в головке молодой аргентинской девушки, — Брат забегал вчера вечером и обещал показать что-то особенное, и чем Хайме может меня удивить? — тени мыслей пробегают по миловидному личику. Рука, затянутая в тонкую перчатку сжимает покрепче зонтик от солнца, шурша подолом белого платья, Ромина идёт по улице.

— Мисс Ромина! — выводит её из раздумий окрик компаньонки, — мисс Ромина, да остановитесь же, ещё немного, и вы забредёте в квиломбос!

Девушка обнаруживает себя на углу какого-то обшарпанного дома и только сейчас понимает, что очутилась в квартале, где благовоспитанным девушкам из хороших семей быть не положено. Тут шумно, грязно, воздух пахнет конским потом, специями и океаном, шарманщик крутит ручку, рождая абсолютно непривычную слуху мелодию. Вокруг толпится почти дюжина мужчин, сошедшихся в драке. Ромина успевает испугаться и успокоиться почти в доли секунды — мужчины не сражаются — они танцуют, но их танец похож на схватку. Вдруг они раздаются в круг, и в это пышущее жаром и яростью кольцо врывается девушка. Она танцует с каждым, перелетая от партнёра к партнёру, то яростно отталкиваясь от груди мужчины всей ладонью, то ласкаясь к следующему всем телом. Ромина не хочет смотреть, потому что то, что творит танцовщица — непристойно, верх неприличия и бесстыдства, но не может не глядеть, как мужчины обнимают огромными ладонями её тонкую талию, как прижимаются грудью к её груди и как проникают ноги между ног. Ромина ошарашена, смущена, когда ловит взгляд, и читает в нём, что этой смуглой стерве нравится дразнить именно её, ту, которой быть здесь не должно, аристократку из богатого района. И танец всё откровенней становится из-за Ромины, для того чтобы заставить бежать её в ужасе из этого квартала. Но девушка даже не успевает принять брошенный вызов.

— Путана, Мадре Диос! — раздается сзади шипение компаньонки, и, ухватив за ладонь подопечную, тучная креолка буквально тащит её за собой. Ромина послушно волочится следом, пропуская мимо ушей бормотание Каролины, теперь её голова занята только воспоминаниями о прилипшей к смуглому потному лбу черной пряди, белозубой яростной улыбке, гибких кистях рук — Ромина переживает заново, то что показала ей эта девушка — страсть и движение, порок и безграничную свободу.

Когда солнце становится красным и клонится за крыши домов, в садик, где скрывается ото всех Ромина, вбегает брат, он взбудоражен и весел.

— Представляешь, вчера заехали с Хоакином в пригороды и там в баре!

— Хайме, ты уверен, что мне нужно знать чем ты занимался в компании компадрито?

— Ромина, танец! Новый танец! Милонга! Танго! Это то, чего не видел никто! В патиос и конвентильос его танцуют грязно, так словно… одним словом — канженге, — брат всем телом старается передать свои эмоции, показать шаг и па, двигаясь как-то очень знакомо, — Но есть… более облагороженная версия… Мы с друзьями сняли зал и пригласили танцовщицу, она берётся научить нас танго! Хочешь со мной? Решайся, мне необходим партнёр.

— В компании мужчин учиться запрещённым танцам, ты с ума сошёл, Хайме!

— Ты же любишь приключения, давай, Ромина, наденешь мой костюм и спрячешь волосы под шляпу — никто не догадается, что это ты. А родители не хватятся нас до завтрака.

Ромина трясётся в коляске рядом с братом, пригороды Буэнос-Айреса не мощёны и дороги оставляют желать лучшего. Широкие брюки и пиджак надёжно прячут девичью фигуру, шляпа скрывает в густой тени нежные черты лица. Девушка волнуется и вытирает мокрые ладони платком. Помещение плохо освещено, но это и к лучшему, думает Ромина — не так заметны грязь и убожество. В центре пустого пространства среди мужчин движется гибкая фигура в красном платье. Один лишь цвет этого платья бросает вызов черным пиджакам и белым рубашкам, но есть ещё хищная пластика тела, звериная грация пантеры. Она демонстрирует шаги, движения, и два десятка мужчин, разбившись на пары, повторяют за ней.

— Еl Cоrtе! Lа Mеdiаlunа! Еl Pаsео! — хлёсткие звонкие слова управляют движением партнёров — Еl Vеtео! Карамба, я же сказала — Еl Vеtео! Нужно правильно фиксировать руки!

Хайме и Ромина встают в круг, копируя действия танцовщицы вместе со всеми. Резкий окрик заставляет девушку вскинуть голову и посмотреть в лицо yчитeльницы. Это она, та, что заставила её сегодня мучительно краснеть.

— Не так! Ты не понимаешь! Танго — танец страсти, покажи её, неужели ты не хочешь заставить меня покориться, сделать своей!? Марикон де мьерда, как ты ведёшь себя! — глядя в глаза, она наступает на Ромину, и только остатки гордости не дают сделать шаг назад. Она подхватывает руки Ромины, ставя правильно локоть, под звуки разбитого пиано ведёт жестко в танце, управляя как мужчина.

— Вдохни мой запах, почувствуй желание и покажи его, так как можешь, — Ромина послушно, понимая, что деваться некуда, втягивает ноздрями воздух, полузакрыв глаза, и только тут вместе с ароматом этой незнакомой женщины к ней приходит понимание происходящего, руки непроизвольно дергаются, сжимая крепче ладони партнёрши, грудь чувствует сквозь ткань плотно прижавшиеся тяжёлые шары грудей. Она ловит пытливый взор, мечущий молнии, — в черном омуте этого взгляда можно сгореть. И по Ромине проходит горячая волна, оставляющая стоящими волоски по всему телу, а следом приходят злость и азарт, Ромина принимает правила и начинает игру. Теперь ведёт она, под взглядами мужчин показывая этой женщине её место, начиная долгий разговор тел о любви и страсти, останавливая у лица занесённую в пощёчине руку, заманивая взглядами и поглаживаниями, и тут же отталкивая от себя, замерев лишь тогда, когда партнёрша распростирается у ног. Ромина смотрит в её глаза и не видит покорности, всё та же упрямая гордость во взгляде заставляет протянуть руку, помогая подняться с пола. И партнерша, используя её как рычаг, гибко скользит вдоль тела, прижимаясь губами к губам. Мгновение, и Ромина отброшена в общую шеренгу, забыв как это — дышать, под потрясённым взглядом Хайме.

— Вот теперь ты понял, мaльчик, как надо танцевать танго, — стерва в красном продолжает обучение, и Ромина автоматически выполняет необходимые действия.

Мужчины пьют вино в баре, и девушка торопится на улицу вдохнуть влажного ночного воздуха. Прижавшись спиной к побеленной стене, Ромина переживает раз за разом танец и поцелуй. Ей хочется кричать оттого что мысли словно сошли с ума и пытаются пробить тонкий орех головы, она боится и не понимает собственных желаний, и хочет повторить это ещё и ещё раз, ни Мигель, ни Андрес не вызывали такую бурю чувств. Ромина уже не одна, к ней тихим скользящим шагом приближается та, о которой девушка грезила. Она не собирается разговаривать, она просто целует Ромину, легко касаясь губами, снова и снова, будто ожидая разрешения на что-то большее. Но Ромина не знает и не умеет того, что от неё ждут, и вот её тащат куда-то по ночным переулкам Буэнос-Айреса, с иронией она думает о том, что весь день её как хвостик таскают то туда, то сюда, но ни желания, ни сил сопротивляться у девушки нет. Ей даже всё равно, что будет, когда танцовщица наконец поймет, что волочёт за собой девушку, а не парня.

В полупустой комнате нет ничего кроме кровати, шкафа, стола и стула, Ромина брошена на постель и ждёт развязки.

— Ты долго ещё будешь вести себя, как безвольная кукла? — спрашивает хозяйка комнаты. Если стесняешься, налей нам, бутылка и стаканы на окне. Ромина встает и делает требуемое, отхлебнув из своего стакана, она морщится, но проглатывает, а потом снимает шляпу, освобождая волосы. Она закрывает глаза, поворачиваясь, готовая к пощёчине и бог знает чему ещё, только не к тому, что происходит. Ласковое, едва чувствующееся касание пальцев на коже, обводящее щёки, разлёт бровей, спускающееся по носу и поцелуй. Рамина распахивает глаза и смотрит как ловкие артистичные пальцы расстегивают пуговицы её рубашки.

— А как тебя зовут? — просто чтобы что-то сказать и заполнить тишину в комнате произносит она.

— Эвита, и нет, мне не нужно знать, как зовут тебя и кто ты, — шепчет танцовщица, вытягивая рубашку из брюк.

Границы реальности теряются в жаркой ночи, Ромина танцует танго, танец страсти и порока на влажной простыне. Её партнёрша умело ведёт в каком-то безумном ритме, перехватывая руки и направляя. И она раскрывается, забывая об условностях и том, что должно, весь мир Ромины сейчас в крепкой хватке сильных загорелых ног, касаниях смелых рук, позволяющих себе всё, о чём Ромина никогда даже не мечтала. Потные разгорячённые тела перекатываются на узкой койке, рискуя оказаться на полу.

— Меня зовут Ромина! — кричит в потолок, выгибаясь всем телом девушка. Вся ночь впереди, и их ещё не скоро ждёт хмурое утро, торопливое прощание и гонка по улицам Буэнос-Айреса до дома, где нервно мечется по комнате Ромины встревоженный Хайме.

Е-mаil автора: hirоsimаm@rаmblеr.ru

Парке Меллат оказалось очень медленным: один оборот оно совершало почти полчаса. Одни посетители успели сервировать на столиках в своих кабинках пикник на высоте, другие фотографировали или смотрели в бинокль. В высшей точке воздух был настолько пьянящим, что меня даже слегка потянуло в сон.Пещера ужасовКогда мы, довольные, сошли с колеса, Рухишки спросили, на чем я еще хотела бы прокатиться. Каруселей в парке много, а времени у нас мало. Я хотела было поблагодарить, сказав, что колеса мне вполне достаточно, но тут увидела странное сооружение. Подобного аттракциона раньше я нигде не видела. Даже в чешском Луна-парке, гастролировавшем в наших Сокольниках.Это была имитация старинного замка размером с небольшой дом. В замке были башенки и узкие окошки-бойницы, а окружали его крепостные стены и ров с водой.- Что это? – спросила я Ромину, завороженно глядя на сказочный аттракцион.- О, это замок с привидениями! – обрадовалась подружка. – Пойдем? А то они все боятся, – она махнула рукой на сестру и брата.- Чего боятся? – не поняла я. Вряд ли этот красивый замок летал или переворачивался в воздухе.- Там внутри – привидения! – возбужденно заговорила Ромина. – И никогда не знаешь, когда именно и откуда они на тебя набросятся! Поэтому туда не пускают детей до 10 лет и взрослых после 60. И всех, у кого больное сердце.- А мне еще нет 10, – расстроилась я.- Подумаешь, мы скажем, что тебе 10! – беспечно отозвалась Ромина. – Кто это будет проверять? Главное, чтобы ты сама не боялась!- Я ничего не боюсь! – гордо изрекла я, радуясь своей недавней победе над своим страхом чертова колеса.- Ну раз не боишься, пойдемте я вас с Роминой отведу, – улыбнулся господин Рухи.- Делать вам нечего! – поморщилась Роя.- Трусиха! – весело ответила ей Ромина.- Детский сад! – откликнулся Хамид. – Отец, пойдем пока в тир постреляем!У входа в замок сидела улыбчивая ханум. Она любезно поговорила с хаджи Рухи. Ромина перевела, что она говорит, что пустит нас внутрь ровно через пять минут, когда выйдут предыдущие посетители. Выходят они с другой стороны замка, поэтому мы их не увидим.- Наверное, их выносят мертвых от ужаса! – захохотала Ромина. – Поэтому и выход сделали с другой

Село британское антично,

Застенчиво и прозаично.

Кругом поля, немного леса,

Вот вдоль ручья бредет повеса.

Он, добрый сельский хулиган,

Немного сыт, чуть больше пьян.

В ручье девицы моют ноги,

Он их потискает немного…

А вот доярки толстый зад

Мелькнул в хлеву. Какой-то гад

Немедля юбку ей задрал,

Но в лоб поленом схлопотал.

Не станем милым тем утехам

Служить незваною помехой.

Оставим их, пущай бранятся!

Попробуем на холм взобраться…

Там древний замок наверху,

Почти распавшийся в труху,

Стоит, наверно, лет пятьсот.

В нем графская семья живет.

Темно и тихо в графском парке,

И лишь дородная кухарка

Помоев чан на задний двор

Выносит крадучись, как вор.

А древний замок спит давно,

И лишь одно горит окно.

То не заснет никак Ромина,

Дочурка графа и графини.

Она на выданье девица,

Красавица и баловница.

Заглянем же в ее покой.

Увидим мы ее какой?

Представим дивную картину:

Вот на софе лежит Ромина.

На ней роскошный пеньюар,

В руках золоченый бювар.

Ромина – ладная девица:

Справна и грудь и ягодица,

Густые локоны волос

Белы, как пепел папирос.

Точены ручки и лодыжки,

Искусно выбриты подмышки.

Куда ни глянь, везде шарман…

Для мужиков – сплошной дурман!

Но разберемся же, однако,

Чем так влечет бювар деваху?

В нутро заветной папки глянем

И любопытство наше справим…

А в папке той из тонкой кожи –

Не женихов окрестных рожи

На липком глянце фотографий,

Не тексты скорбных эпитафий,

Не пылкие письма влюбленных,

Не перевязь бумаг казенных,

Не песенник, ни даже сонник,

И не подборка светских хроник!

Но что тогда Ромину мучит?

Чему бювар ее научит?..

А будет дева аж до утра

Глядеть картинки в Кама Сутре!

Давно гормоны в жилах девки

Волнуют мозговые клетки.

Уж ей давно семнадцать лет,

А жениха все нет и нет.

Точнее, сватались десятки,

Но убегали без оглядки,

Когда Ромина в миг знакомства

Грозила их лишить потомства.

Не нравились ей женихи,

Какие были не лихи.

Ей нужен был в мужья самец,

Которым управлял конец.

Чтобы не лил елей на уши –

Пускай бы лучше бил баклуши, -

Но чтобы думать только мог,

Как засадить ей между ног!

Таких героев было мало,

И те графьев не навещали.

Вот и печалилась Ромина,

К тому имея все причины.

От томных мук истощена,

Виденьями поглощена,

Ромина жадно разбирала

Странички пошлого журнала.

«Ах, что за прелесть, что за поза!

А эта длинная заноза!..

Он тычет ей, куда ни глянь!

Какой самец! Какая дрянь! »

Ромина томно воздыхала,

Рукой под трусики влезала,

И лаской бережной, но страстной

До муки нежной и прекрасной

Себя упорно доводила,

При этом громко голосила.

В занятье этом дни и ночи

Она вела, не зная, впрочем,

О том искомом мужике,

Что жил совсем невдалеке.

Мечта Ромины, трахаль видный,

Имея болт весьма солидный,

В избушке скромной проживал

И баб окрестных ублажал.

К нему же шли со всей округи:

И жены, вдовы, их подруги.

Манил их всех огромный член,

Его хозяин был Жульен.

Отдельных он сношал от скуки,

Иных же просто для науки,

Отдельных парил для услады,

А прочих – просто для награды.

Иные вдовы иль старухи

Несли Жульену медовухи,

Хлеба, колбасы и соленья

Домашнего приготовленья.

Особы, родом познатнее,

Являлись тайно и позднее.

Они к Жульену шли пешком

С набитым туго кошельком.

Дарами женщин он и жил,

При этом вовсе не тужил.

По всем параметрам Жульен

Был для Ромины супермен.

Умом изрядным не блистал,

Журналов глупых не листал,

Фигуру статную имел

И бабам нравиться умел.

Он был отменный лежебока,

Ну а в делах любовных – дока!

Вот для Ромины идеал!

Но о Ромине он не знал…

Известно людям с давних пор:

Судьба – искусный режиссёр!

И вот однажды в полдень знойный

Ромина вышла из уборной,

Зевнула, пукнула чуть-чуть,

Рука сама легла на грудь…

Ах, что за чудные соски!

Красны, как розы лепестки.

Слегка коснись – уже тверды,

А дальше очередь ****ы…

Потребность этого устройства

Приводит к нервному расстройству.

Сколько ни гладь, а ей всё мало!

Она принять желает жало –

Могучий твёрдый инструмент –

Такой, чтобы в один момент,

Едва начавши плотский грех,

Имел бы бешеный успех!

Но где же взять такую штуку?

Ах, что за каверзная мука!

Ища в погоде утешенье,

Ромина приняла решенье:

«Пойду-ка в сад – чего реветь? –

****у на солнышке погреть…»

В поместье графском старый сад.

Черешня, груши, виноград,

Клубника, пугало, гамак…

Ах, если бы ещё маньяк

Какой-нибудь, ища услады,

Сюда б проник через ограду…

В таких мечтах Ромина часто

Гуляла в парке, но – напрасно.

Маньяков не было в помине

На зло страдающей Ромине…

Грустя, скучая и бранясь,

Ромина в грядку улеглась,

Привычно сбросила одежду

И без особенной надежды

В последний раз пред горьким сном

Зазывно глянула кругом.

И, надо ж… О, великий Эрос!

Пред ней возник могучий «херос».

Его носитель, наш Жульен,

Над ней навис как манекен.

Жульен был пьян, небрит и наг.

Он появился, словно маг.

Икал, рыгал и матерился,

Своим виденьем вслух дивился:

«Вот это номер! Девки в грядках!

На многих побывал я ****ках.

Но чтобы прямо из земли

Красотки голые росли…

Сказать кому – поднимут на смех…

С такой не сладить будет наспех.

Уж раз сама себя в могилу,

Преодолев инстинктов силу,

Решила заживо вкопать…

Придётся тщательно ****ь! »

От этих слов в глазах Ромины

Взорвались страсти тайной мины.

«Какое счастье! Дождалась!

Иди ко мне! » И отдалась

Ромина пьяному Жульену.

Ох, и досталось его хрену!