Порно рональдо

Месси точно видела, в рекламе чипсов точно. Хотя футбол смотрю, но не так часто. Вполне он симпатичній. А что есть Рональдо и Рональду єтого уже не знала. Как училась в универе одна девочка о нем мечтала.

Илона, ты видела когда-нибудь Месси? Едва ли о нем можно мечтать... Конкретно о нем, а не о его банковском счете, конечно. Ну и Рональдо - это бразилец, толстячок такой. Ты имела в виду Роналду. О нем тоже лучше не мечтать, похоже он гей. Такие вот дела😉

ЭРОТИЧЕСКАЯ САГА – 20

или НОВЫЙ ДЕКАМЕРОН

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ДОЗВОЛЕННОЕ НЕ ПРИВЛЕКАЕТ,

НЕДОЗВОЛЕННОЕ РАСПАЛЯЕТ СИЛЬНЕЕ

;

Как ни хорохорился синьор Бульони, к каким бы изыскам ни прибегал, активно демонстрируя свою уверенность, будто неприятности, следующие одна за другой, находятся под его полным контролем, и временами искренне веривший в возможное, как в сбывшееся, но, тем не менее, никакой успокоительной пилюли в запасе у него не обнаруживалось.   Да и была ли в том надобность? Тем более, что печаль Агнесс, выглядела не столь мрачной, если следовать логике происходящего, разве что принимать за таковую, лёгкую обеспокоенность. Да и её несомненный интерес к надвигающимся событиям никуда не делся.

Это был не испуг, а оторопь перед неожиданно возникшей ситуацией, несущей в себе зачатки чего-то такого, чего прежде с ней не происходило. И не удивительно, что любопытство заменило ей все другие интересы, не столь, правда, значительные, чтобы о них сожалеть. Как и все девушки её возраста, физически ставшие женщинами, с преимущественно половым опытом в ущерб жизненному, лишь досадливо, но недолго, морщилась при очевидном несовпадении желаемого с действительным. Всё необходимое было у неё под рукой, а откуда бралось, о том не задумывалась. Отсюда смещение понятий и искренняя наглость в их отстаивании. Напоминание о женской стыдливости, вызвало бы смех, мысленно сопровождаемый похабным анекдотом, если не площадным ругательством. Тонкое замечание Монтеня, что женщина, вместе с платьем, должна сбрасывать с себя и  стыд, возвращение которого обязано совпасть по времени с возвращением в исходное положение платья, наверняка, было бы принято  только в первой его части.

Главную опасность Агнесс усматривала в возможных помехах по части разгула. Другого выхода, как положиться на сообразительность синьора Бульони, у неё не было. Но окончательно не отбрасывала необходимость собственных усилий. Она страдала. Как ни нелепо звучит это слово, применительно к Агнесс. Ей не хватало мужчины. Не какого-то конкретно, а вообще мужчины. Предпочтениями она займётся, когда такая возможность представится. Но сейчас её интересовал только пол. Им мог быть кто угодно, даже синьор Бульони, которого уже не считала отцом, легко смирившись с  неизбежным. И, надо признаться, радовалась этому обстоятельству. Столь неожиданно рухнувшая его отцовская власть над нею, просто обязана была смениться её, женской властью, над ним. Так, с его подачи, но без его ведома, произошла смена караула. То, что бывший отец таил про себя, бывшая дочь приняла как руководство к действию.

А пока бывший отец готовился к совсем другому бою, прозревая, как трудно, даже опытнейшему адвокату, защищать самого себя. Когда на звонок неизвестного шантажиста, синьор Бульони потребовал свидания, в полной уверенности, что тот постарается его избежать, был просто ошеломлён не только немедленным согласием, но и местом, предложенным  для встречи. Это был его любимый ресторан, в котором, в качестве завсегдатая, пользовался, тешившим его тщеславие, почётом и уважением. И не надо быть особо догадливым, чтобы понять, те, кто ему противостоит, учитывали и такое обстоятельство, следовательно, знали о нём, если не всё, то многое. Сбитый с толку очевидным проколом, синьор Бульони пошёл, как на привязи, по пути, не им проложенному.

К нему тотчас подошел метрдотель и, радостно улыбаясь, сообщил:

– Вас ждут, синьор Бульони, и, кажется, с нетерпением. Какие будут указания?

– Ах, дорогой мой, – синьор Бульони похлопал по плечу, усердствующего служаку, – сегодня командует парадом другой, так что освобождаю вас от забот о моей скромной персоне.

– Принято, дорогой синьор, к сведению.

И с поклоном растворил дверь отдельного кабинета. Войдя, услышал или ему показалось, за собой щелчок, захлопнувшегося замка. Но, промелькнувшая было мысль, тотчас же забылась, и всё внимание сосредоточилось на молодом человеке, достаточно красивом, чтобы нравиться женщинам и производить благоприятное впечатление на партнёров, соединённых с ним общностью деловых интересов.

– Рональдо, – представился молодой человек, идя ему на встречу с протянутой рукой.

– По всему, мне представляться не надо, – сказал синьор Бульони, игнорируя приветственный  жест, и усаживаясь за стол, сервированный со знакомой ему ресторанной тщательностью. – Вам, наверняка, известно не только мое имя, но и вкусы. Ничем иным не могу объяснить предложенное для беседы меню.

– В серьёзном деле, предусмотрительность одно из главных условий. А наше, как вы сами понимаете, сверхсерьёзно. Угощайтесь. Всё, что вы видите на столе, должно расположить обе договаривающиеся стороны к пониманию.

– Может быть, я чего-то не понимаю, но равноправие при шантаже повесткой дня, вроде бы, не предусматривается.  

– Но это зависит от того, кто шантажист, и кого шантажируют.

– Вы полагаете, услышанное должно мне льстить?

– Ничуть ни бывало. Но форма должна определять содержание.

– И содержимое?

– Угадали. Но уж так устроена наша жизнь, если кто-то теряет, кто-то непременно должен найти не им потерянное.

– И как много, по вашим расчётам, я должен потерять?

– Это зависит от вашей сговорчивости, тогда как упрямство лишь приведёт к повышению ставок.

– В моей практике, и, думаю, не только в моей, такой вид шантажа встречается не часто, если встречается вообще, – ответил на угрозу адвокат, вытирая салфеткой губы и отстраняя попытку в очередной раз наполнить ему рюмку.

– Значит, в чём-то наша встреча будет вам полезна.

– Итак, как далеко распространяется ваша фантазия?

–  Не дальше ваших возможностей. Всё учтено, а если что-то и преувеличено, то самую малость.

– Ближе к телу.

– Полмиллиона.

– Чего? – автоматически поинтересовался синьор Бульони, а когда сообразил, ухмыльнулся.

– Видите, вас  рассмешил собственный вопрос.

– А что взамен?

– Возвращаю вам дочь. Хотелось бы сказать, целой и невредимой, но это было бы насмешкой над здравым смыслом. Дело в том, что поле было пропахано до нас, а мы только шли по проложенной борозде.

– Мы?

– Такое не совершается в одиночку.

– А то, что выложили в интернете…

– Это только цветочки. Если мы продолжим наши публикации, то за состояние вашего здоровья не дал бы и сольди.

– У вас доказательства с собой?

– Без них не ходят на деловые свидания.

И, потянувшись, к лежащему за спиной портфелю, положил перед собеседником пачку фотоснимков.

Синьор Бульони ожидал всего, что угодно, только не того, что увидел. Отнюдь не новичка в оргиях, поразила сексуальная изобретательность Агнесс, хотя после слайдов, представленных ему директрисой колледжа, казалось бы, удивляться нечему. Но это только казалось, ибо похоть её не ведала удержу. Вторая девушка старалась не отставать, но на фоне Агнесс, сравнительная её неумелость, создавала тот, приятный для развратников, контраст, что продлевает, явно исчерпавшие себя силы и возможности. Это был угар, в котором меркнет разум, отданный на откуп эмоциям.

Рональдо внимательно следил за выражением лица адвоката, но прочитать на нём сумел не более того, о чём можно было догадаться и без проникновения в мимику. Его восхитило умение держать удар, даже нанесённый в солнечное сплетение. Какая выдержка, подумалось ему, вот у кого следует учиться, а не радоваться, как если бы удалось обратать очередного хлюпика. И хотя его подмывало ускорить ход событий, с настойчивостью прилива, подмывающего незащищённые берега, едва сдерживал, словно за шиворот, так и рвущееся наружу нетерпение.  

– Однако, с юридической точки зрения, совращение малолетних выглядит для вас немалой опасностью.

–  Благодарю за напоминание, – ухмыльнулся ему в лицо Рональдо. – У нас есть советчики, денно и ночно бдящие, чтобы  мы тщательно соблюдали юридическое целомудрие. Если ошибутся, за это ответят.

– Строгость, в вашем деле, не излишняя.

– А какой совет вы дадите самому себе?

– В моём случае, всё проще. Сумма, вами названная, для меня из области фантастики, но  строгие ваши условия вынуждают обратиться за помощью к донорам, и, как только всё прояснится, сразу будете поставлены в известность.

– Не советую тянуть время.

– Вы человек деловой и понимаете, что вынуть деньги из кармана не могу, но если вам не  терпится меня опозорить, то поступайте, как подсказывает вам нетерпение. Мне нужен, по крайней мере, месяц. Сядьте и выслушайте до конца. Хотя, если не терпится, могу прервать своё объяснение?

– Я весь внимание.

– Ведь опозорив меня, вы подставляетесь под удар, от которого не увернуться, и свою собственную персону, и не только её. А потому терпение, если желаете благополучного завершения сделки. Срок, мною названный, предельный, но если удастся ускорить события, такой возможности не упущу. А потому до встречи.

Синьор Бульони вышел, не обращая внимания на, открывшего было рот, Рональдо. А то, что дверь оказалась не заперта, представилось ему хорошим предзнаменованием.

Борис Иоселевич

/ продолжение следует /

ЭРОТИЧЕСКАЯ САГА – 19

или Новый Декамерон

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ВЕРА НЕ ПОКАЛЕБАЛАСЬ, НО ПУТЬ ЗАТУМАНИЛСЯ

Прошло три месяца, заполненных смущающими душу предчувствиями. Неопределённость и непредсказуемость, воцарившиеся в семействе синьора Бульони, усиливалось не от ощущения чувства вины, а от невозможности продолжать грешить спокойно и в своё удовольствие. Возникающие по чьей-то злой воле препятствия не способствовали осторожности, а лишь толкали к поступкам и проступкам  находящимся, как принято говорить, на грани фола.

Похоже на то, что сами не осознавали, а, сказать, точнее, не желали проникаться серьёзностью ситуации. Невольные попытки задуматься и вдуматься, если и посещали чью-то голову, отвергались с отвращением, делая их поведение непредсказуемым даже для самих себя. Рождённый в благополучной безответственности эгоизм сатанел при любой попытке ограничить его проявление.

Положение осложнялось тем, что между главными участниками  драмы, отцом и дочерью, с одной стороны, матерью и зятем, с другой, пролегла полоса отчуждения, вызванная несовместностью целей и намерений. Казалось бы, в такой сумятице собственный интерес молодожёнов должен был послужить скрепой для распадающегося семейного организма, но их жизненный опыт, избавленный от решения трудных вопросов, способствовал не расширению кругозора, а сведением его к нулю. По недомыслию, не задумываясь о таких вещах, они жили сегодняшним днём в полной уверенности, что так хорошо, как им было прежде, будет и впредь. А если что-то и случится, всегда найдётся, если не Спаситель, то спасатель, наверняка.

Игра самолюбий? В любом другом случае, подобное можно было бы объяснить и даже оправдать, но ослиное упорство над бездной, готовой поглотить всех, кроме, как дуростью, не назовёшь. Англичане глядели в самую точку: никто не бывает дураком всегда, хотя каждый — иногда.

Встречаясь, отец и дочь отводили взгляд, и Анна, всё замечавшая, но не способная осмыслить увиденное, откровенно интересовалась, не пробежала ли между ними чёрная кошка? Агнесс пожимала плечами, тогда как синьор Бульони обязанный отвечать за двоих, отговаривался усталостью после стольких событий, на них свалившихся.  

– Но ведь событие счастливое, – не унималась Анна, искоса наблюдая за реакцией Эдуардо, однако проницательность страстотерпицы не шла дальше распиравших её желаний, и потому вопрос провисал в воздухе, во всяком случае, до поры, раз ситуация представлялась неразрешимой. А пока, принадлежность Эдуардо двоим, оставляла его в центре перекрещивающегося внимания матери и дочери, превратившихся в соперниц. В отличие от Анны, у Агнесс, не осознающей своей роли, но неуловимо ощущающей не полную принадлежность ей, обращённого в супружество Эдуардо, срабатывал инстинкт женщины, хотя и не дорожащей, оказавшейся в её руках добычей, но, по праву собственности,   не допускающей возможности дележа.

Но делёж был и ощущался не в прямых доказательствах неверности, а в косвенном их проявлении. Хотя осознан был по-разному. Синьора Бульони поражала неестественная возбуждённость жены, прежде за нею не замечаемая. Во время трапез, путала блюда, загоняла служанок, совершенно не заслуживающих неудовольствие хозяйки. Любое предложение мужа или высмеивала, или встречала в штыки, обводила едоков странным взглядом аукционного оценщика, задерживаясь то на Агнесс, то на Эдуардо.

Синьор Бульони объяснял это беспокойством жены делами молодожёнов, но что-то настораживало, ибо за Анной не числились такого рода семейные добродетели даже в более серьёзных случаях, как-то чья-то болезнь или его служебные, не сказать неприятности, но сложности. Когда курс доллара на бирже резко понизился, а ведь их сбережения хранились именно в этой валюте, она даже глазом не моргнула, а тут глядит во все глаза, как бы стараясь не упустить нечто важное, важнее чего у нее прежде не было.

«Я его измотала», – думала Анна, косясь на Эдуардо, и острая волна гордости и радости пронизывала её до костей, когда перестаёшь улавливать разницу между любовником и мужем, довольствуясь выбором, не имеющим отношения к морали. Она бы не хотела расстаться ни с одним из них, но, возникни такая необходимость, выбор сделала бы, не задумываясь. «Как он красив и молод, – стучало в её мозгу, – и, тем не менее, однозначно выбрал меня, а, значит, чего-то стою».

Выходя, скользнула по нему взглядом, и бедняга Эдуард передёрнул плечами, как бы сбрасывая с себя, точно лишний вес, не покидавшего напряжения, возраставшего, по мере развития их отношений, переходя от первой бесшабашности, казавшейся всего лишь игрой в опасность, и даже придававшей происходящему вкус и цвет, к давящей угрозе разоблачений. Всякий раз при встрече, в суете отвлекающих наслаждений, то и дело его мысли возвращались к неизбежности расплаты, но её раскованность на любовном ристалище, прежде ему неизвестная из-за малой опытности партнёрш, на какое-то время изгоняла страхи, превращая в самоуверенного самца.

Если безумства тёщи, напрягая, придавали Эдуардо уверенность в своей значительности, то спокойная уступчивость Агнесс меньше льстила его тщеславию. Нуждаясь в роздыхе, тем не менее, не мог избавиться от ощущения, что Агнесс, отдаваясь, скорее по обязанности, чем из страсти, вполне может обойтись и без него.   С покорностью, признающей неизбежность происходящего, выполняла все требования молодожёна, но не в силу своей заинтересованности, а, как ему казалось, снисходительного удовлетворения его амбиций. Но поскольку, существующее в подкорке, было смутно и сбивчиво, нервничал, энергия совокупления уходила в песок, тем самым лишая удовольствия, сопутствующего извержению семени.   На самом же деле, Агнесс, не сомневаясь в существовании соперницы, остающейся для неё неведомой, и потому приняла решение проявлять снисходительность к порокам, ей самой свойственным, к тому же «лай по ветру» всё равно не достигнет ушей той, кому предназначены.

Между тем, видимость семейного спокойствия сменилась сигналами неблагополучия. Бударажущие анонимные писульки, с явно искажённым почерком, в почтовом ящике сменили вполне конкретные угрозы, поколебавшие притворное равнодушие Агнесс.   Узнав её голос, Рената, не дожидаясь вопроса, сообщила с интонацией пророчицы:

– Не сомневалась, что позвонишь. Но, для собственного благополучия, следовало поторопиться.

– Вот уж не думала, что именно ты будешь преследовать меня, после всего, что я для тебя сделала, – возмутилась Агнесс.

–  Такое не забывается. А ты забыла, что мы себе не принадлежим, поскольку те, с кем связаны, легко и просто никого из рук не выпускают.  

– Но я уже не та, что была прежде. Я замужем.

– От этого интерес к тебе только возрос.

– Я уже не могу распоряжаться собой, как прежде.

– В самую точку, радость моя, но с важным уточнением. Принадлежишь ты не тому, о ком думаешь, а тем, о ком стараешься забыть. Мы будем снова свободны лишь тогда, когда сами откажутся от власти над нами, а сопротивление лишь ускорит нашу гибель.

– С ума можно сойти.

– С ума сходить не надо, а подчиниться придётся.

– Я сейчас в таком состоянии, что не способна ни о чем таком даже думать.

– Даю тебе время придти в себя и осознать своё положение. Позвоню через несколько дней.

Однако, ожидаемой передышки не получилось. Рональдо объявился в тот же день, и тоном, в корне, пресекающем возможные возражения, потребовал, чтобы Агнесс была у него завтра к полудню. Она не успела даже возразить, как он отключился.

В душе Агнесс не было ни страха, ни желания воспротивиться. В ней царили безысходность и безразличие. Она знала, что придёт, как знала и то, что выполнит любые его требования. В таком состоянии, Агнесс как бы натыкалась на самоё себя, а предел, самой себе положенный, никакому хитроумию преодолеть не удавалось.

Её состояние не осталось незамеченным Анной, пристально за ней наблюдавшей, и, сообразуясь с обычной женской логикой, постаралась вызвать дочь на откровенность, дабы уяснить, догадывается ли Агнесс о неверности мужа, а если так, то в ком видит соперницу? Фактов, свидетельствующих о проницательности новобрачной, не нашлось, и Анна осмелела.

– Что с тобой, Агнесс? – приставала она.

– Ничего.

– Так уж «ничего»?

Агнесс повторила.

– Нам, женщинам, приходится врать и от этого никуда не деться, но не тогда, когда враньё бессмысленно. Раз ты не можешь скрыть своё беспокойство, значит, тебя тревожит что-то серьёзное. Может, ты беременна?

– А ты не находишь, что я могу беспокоиться по поводу того, что никак не забеременею?

– Всякое бывает, – пробормотала Анна, смущённая насмешкой дочери и ощущая бессилие в словесных спорах.

В советах Агнесс нуждалась, равно, как и в помощи, но то и другое могло исходить только от отца. И хотя от времени, ей отпущенного, оставалось меньше суток, она вовсе не намеревалась приползать к отцовской руке, как блудная дочь, а лишь воспользоваться моментом, казавшимся ей удобным, а ему — естественным.

На ловца и зверь бежит. Несколько запоздавший к ужину синьор Бульони, выглядел таким бодрым и весёлым, каким его давно не видели. И  Агнесс смекнула: самое время.

Разумеется, настроение синьора Бульони не могло не заинтересовать остальных членов семьи, но поскольку тот молчал, на расспросы никто не решался. И только, когда после ужина, сообщил, что уезжает по делам на неделю, Агнесс шепнула о своём желании поговорить, и он, благосклонно обняв её за плечи и прижимая к себе, ответил:

– Зайди через полчаса. Мне необходимо сделать кое-какие записи, а после, без помех смогу уделить тебе внимание.

Что может сделать за полчаса пустая голова, когда ею заправляет беспокойное сердце? Многое из ненужного и, главное, необратимого. Ненужный звонок к Ренате, суть которого была тут же передана Рональдо, убедившегося, что избранная им тактика давления, обязательно приведёт к успеху.

Почти забытая ею Элеонора, так обрадовалась звонку, что, казалось, влезла в аппарат вместе со своим восторгом. Её тоже исключили из колледжа, а пока родители искали способ оградить дочь от неудержимой тяги к фаллосу, обрекая на безделье, только подогревала клокочущие в ней страсти.

– Агнесс, дорогая моя подружка, – кричала она, – нам следует что-то придумать, иначе я начну бросаться на мужчин, а кончится это тем, что мои родители окончательно свихнутся.

– А что изменит моё присутствие?

– Многое. С тобой всё получается и лучше и спокойнее. Кстати, поздравляю тебя с замужеством. Ты довольна? Расскажи, что это и как?

– Придёт время, узнаешь.

– Когда ещё придёт! Правда. родители мне что-то подыскивают, но им нужно не то, что мне.   Не будем об этом, поживём — увидим. А ты вспоминаешь Рональдо и компанию?

– Во всяком случае, он не забывает обо мне. Угрожает, если не буду продолжать так, как было прежде.

– Мне бы угрожать не понадобилось. Как вспомню…

– Тебе проще.

– Боишься мужа?

– Не хотелось бы его ещё больше разочаровывать.

– Расстроился, что не первый?

– Боится, что не последний.

;

– Так сильно любит?

– Не в любви дело. Гордость не позволяет делиться.

– Так мы пойдём?

– Придётся. Но сейчас у меня будет разговор с отцом, от чего зависит моё окончательное решение.

Борис Иоселевич

/ продолжение следует /

Болтун – находка для шпиона. Так еще иногда в народе говорят. Работая в фармацевтической компании, получил я как – то очередное задание. Задание было привычным по форме, но необычным по содержанию. Надо было доставить под строгие очи начальства весь основной ассортимент противозачаточных средств и прочих средств интимного характера, продаваемых в аптеках центрального округа Москвы. Чтоб посмотрев на сей ассортимент, начальство осознало, в чем ущемлен наш соотечественник, а в чем нет. Раньше мне приходилось покупать все, какие есть, таблетки от головной боли, другой раз – пилюли от запора и так далее, благо денег начальство выделяло щедро. Ведь не за свои же деньги это покупать?

Это же задание было творческим и поэтому я себе в напарники решил взять своего коллегу и товарища Димку. Димка был в каких – то раздумьях о своем, о женском и поэтому как – то легко согласился. Поедем, говорю, касатик, за презервативами, да за прочими замазками для бабьих дырок. Сели в машину – поехали. Едем по центру Москвы и через пятьдесят, а иногда сто метров аптечная забегаловка. Пакет полиэтиленовый взяли и туда продукцию складываем. Димка покупает, а я слежу, чтобы одного и того же не купить. В одной аптеке попали на гели и кремы для возбуждения. Мы их до этого еще не покупали. Димка стал выпытывать у довольно привлекательной продавщицы назначение того или другого тюбика. Та охотно рассказывает, я в сторонке стою. Вот, говорит, этим гелем хорошо область клитора намылить, этот крем поглубже во влагалище ввести и тепло и возбуждение придут одновременно, как изобилие при коммунизме. Ну, короче, две капли водки на стакан воды и вдвоем пропотеть. Димка слушает и умные рожи корчит. Аптекарша к нему через прилавок придвинулась, раскраснелась вся и шепчет ему про какую – то микстуру, мне не слышно. Но видно, что от назначения той микстуры аптекарша вот вот кончит. Димка взял упаковку, повертел в руках, назад отдал и уже громко сказал, что ему с приятелем это никак не подходит. Эта фраза на аптекаршу вообще странно подействовала. Она посмотрела в мою сторону, отскочила от Димки и защипела, что пидорам, вообще в их аптеку лучше не приходить, а идти отсюда скорее к памятнику героям Плевны, что у политехнического музея или к Большому театру, где все, кто подхвостьем балуется тусуются. Она меня и его за гомиков, после Димкиного заявления и приняла. Гомиков, этих труженников тыла, я бы конечно, жизни лишал, особенно тех, кто этим гордится и где только можно свою голубизну афиширует. И это с точки зрения природы естественно. Попробуйте своего любимого кота кастрировать, лишив мужского достоинства и на улицу выгнать.

Так его нормальные коты сразу убьют. Не жизнедающий он, не нормальный, потомства и эволюции от него не дождешься. В отношении людей, скажете фашизм – нет, природа.

Обиделся я на Димку. Меня, главного гомофоба за пидора приняли! Ничего ему не сказал, но думаю, выставлю тебя перед чужими людьми тоже в неприглядном извращенческом свете.

Объехали мы с ним таким макаром аптек сорок, может больше, пора и к начальству возвращаться, а то оно уже ногами сучит и гневается. Да и пакет с подарками так раздулся и потяжелел, что вот – вот ручки лопнут. В машине его оставить нельзя, сопрут, а так же, что купили, а что нет – не упомнишь. В пакете этом и презервативы двухсот видов, и внутриматочные спирали, с десяток наберется, дырочные увлажнители, два дамских самотыка говённого цвета и так далее, и тому подобное. Увидели очередную аптеку и решили, что после нее на работу дернем. Внутрь зашли. Димка к прилавку, а я на низенький подоконничек присел, в ногах правды нет. Пакет на грязный пол поставил. Димка меня от прилавка о какой – то хрени спросил, а я стал рыться, искать похожий продукт, чтобы дубля не получилось. Рядом со мной какой – то дедок присел и рассовывает свое слабительное или закрепительное по всем карманам. Увидел содержание моего пакета и спрашивает, мол зачем, мил человек, тебе столько гандонов? Добрый я был в этот момент, ласковый и человечный, поэтому не послал его, а говорю, что публичный дом открываем.

Для ветеранов и пенсионеров мужского пола, под патронажем пенсионного фонда. Я думал, что обматерит и отойдет, а он как – то сразу заволновался, задницей задергал и спрашивает меня, мол как скорой радости такой ждать. Я морду лица через силу серьезную сделал, и говорю, что все вопросы к главному учредителю. Показываю на Димку у прилавка, а я только водилой у него роблю и грузчиком по подбору личного состава. Дед не унимается, говорит, в каких районах притоны открывать будут? Чтобы, думаю, сказать?

– Да при ЖЭКах и красных уголках – отвечаю деду – А тебе – то, надо что ли? Бабка не дает?

– Бабка – то дает, только я не беру – вещает со слезой в голосе сексуально озабоченный дедок. У нее, говорит, там один пенициллин остался и паутина, а ему бы молодушку, павушку бы толстенькую и низенькую! Сам то он ростом, стопятьдесят в прыжке, не длиннее.

– Да куда я со своей пензией (так и сказал) сунусь?

Жалко мне деда стало, но остановиться уже не могу, язык как помело. Все говорю, продумано. Стоить это тебе, дед, будет рублей десять, максимум – пятнадцать, в предпраздничные дни поднимут до сорока. Этот вопрос сейчас учредитель (на Димку показываю) со спонсорами решает. Остальное пенсионный фонд доплатит. Под эту проблему деньги правительством в секретном постановлении зарезервированы в полном объеме.

Дед помолодел лет на сорок. Пусть думаю радостным ожиданием остаток дней до смерти своей неминуемой поживет. Тут и Димка подходит.

– А как, вас, найтить – то? – заискивающе спрашивает дед.

– Дим, дай визитку деду – говорю я.

– На хрена? – удивился новоявленный учредитель.

Да, говорю, у деда дочка директор крупной оптовой таблеточной фирмы, пригодиться может.

Наивный Димка протянул деду свою визитку. Дед схватил ее, как семикратно увеличенную пенсию и поскакал к выходу. Мы вышли на улицу, погрузили весь сексуальный ассортимент в машину и поехали на работу. Я потом локти кусал. Если бы все так и закончилось! Так нет!

Дед, видимо оказался на редкость болтливым и общительным. Утро следующего дня на работе ознаменовалось разрывающимся телефоном. Для секретарши звонки были очень обидными и несколько не понятными.

– Девки свободные есть? – спрашивал телефон гнусавым голосом, – На улицу Косыгина, дом такой то, пришлите светленькую, а то до ЖЭКа идти тяжело, ноги к погоде ноют.

Секретарша вначале спрашивала куда ты, хрен моржовый звонишь, но потом устала и просто тубку швырять начала. Начальство же оказалось, наполовину более догадливым и решило, что какая – то газета дала по ошибке наш телефон под рубрикой "Досуг". День решили потерпеть, а уж потом на телефонный узел обратимся. Сказано – сделано. На следующий день звонков вообще штук пять было, не больше, и я уж решил, что хохма для меня прошла незаметно и без последствий. Рано радовался. Дня через два звонит хромой охранник с нашей проходной и говорит, что к Димке подъехали его родственники, и что он, охранник, тех родственников на джипе, на территорию завода, где мы помещение снимаем, пропустил. Димка вернулся минут через сорок. Загадочный какой – то. Задумчивый и грустный. Хотя я свою совесть еще в шестом классе на ластик променял, но в сложившейся ситуации решил поведать Димке про его неожиданное назначение учредителем борделя для пенсионеров. Димка долго и целеустремленно, правда только на словах, вступал со мной и моими близкими обоего пола в интимные отношения со всевозможными извращениями, а затем поведал мне, что родственники на джипе хотят быть в доле от столь прибыльного мероприятия, как ублажение похотливых старцев за счет средств государственного пенсионного фонда.

– Завтра за ответом приедут – прошептал мои совсем поникший товарищ.

Так как ему будет трудно собирать с асфальта выбитые зубы сломанными руками, на завтра я решил идти с ним.

На следующий день, представители заинтересованной организации приехали, как и обещали. Мы вышли во двор, не ожидая ничего для себя хорошего. Около прибывшего джипа стояли два бухенвальдских крепыша. Даже я, будучи вовсе не атлетического сложения, перешиб бы их обоих соплёй из одной ноздри.

– Другие приехали – прошептал Димка.

– Мужики, давай договариваться – начал совсем тощий.

– Вы уж лучше с ним базарьте, – начал Димка, указывая на меня – это он все придумал.

– Свежая идея в нашем деле – вступил в разговор паренек по – крепче.

Распинался я перед ними минут пятнадцать. Начал я с самого утра того злополучного дня, кончая последними минутами. Ребята были чисто конкретные и на моя болтовня на них не произвела никакого впечатления.

– Да хохма это неудачная была! – выдал я, выдохнувшись.

– Гнилой базар – сказал совсем дохлый, сведя на нет мою речь.

– Мы обеспечиваем кадрами, вы нам тридцать процентов – добавил второй. И в подтверждение своих слов показал из кармана что – то напоминающее пистолет. Аргумент был весомый.

– А что у вас за кадры? – встрял в разговор, молчавший Димка.

– Ты верно фишку просекаешь ! – обрадовался тот, кто крепче.

Он обернулся к джипу и свистнул. Задняя дверь открылась и от туда вылезли две особи женской принадлежности.

– Вот для начала, – ткнув в баб пальцем сказал свистевший.

– Неликвид у нас образовался – поддержал товарища второй гоблин.

– А в деле, которое вы замутили – они с лёта подойдут.

Словно услышав, что про них говорят, стоявшие у джипа девки, пошли в нашу сторону.

– Та, что метр сорок – это Дылда, а вторая – это Зубастик – поспешил их представить тощий.

– Как Рональдо, что ли ? – скромно поддержал разговор Димка, оскорбив известного футболиста.

Мне стало грустно от представившейся мне картины. Ночь. На точку с путанами подъезжают на машинах клиенты и по сигналу мамки девки выстраиваются в шеренгу под свет фар, и рядом с ними стоит в футбольной форме, в гетрах и бутсах футболист Рональдо. Отбоя бы от этой точки не было бы. А встал бы рядом с Рональдо еще и Зидан, то девок за ненадобностью вообще выгнать можно...

Девки подошли ближе.

– Не берут их – продолжал совсем тощий – Дылду не берут потому, что проткнуть боятся из – за ее величины, а Зубастик...

Мы с Димкой посмотрели на вторую гетеру. И как по заказу, она улыбнулась. Я ожидал увидеть лучезарную улыбку лошадиных и кривых зубов, опираясь на ее кличку, но оказалось, что зубы не просто лошадиные по размеру, а в добавок и растушие горизонтально, почти строго вперед.

– Куда ж ты, со своими зубами, в давалки пошла?! – справедливо разгневался Димка.

Но Рональда только оскалилась, направив в Димку свои кинжальные зубы.

– Её раз в год, для экзотики берут – прокомментировал гоблин по – крепче, – а так она за водкой бегает, да девкам, стоящим на трассе, бутерброды делает. А у вас, для старперов она – милое дело! Она и постирать и пол помыть может! А сильная какая! Мы, не понимая о чем речь, с Димкой переглянулись. И гоблины рассказали, что один раз они в темноте подсунули ее пьяным ментам, все равно мол, бесплатно. Но те вернулись очень быстро и были страшно злые. Но рассказали, что дежурный по отделению полез на нее, но ткнувшись головой в её обоюдоострые зубы сломал пополам казенную кокарду на пилотке, а та денег стоит, в отличие от Рональды. Мент спросил у Рональды где ему новую взять, а та по недомыслию в рифму ответила : "Где, где в. ... звезде".

Мент вообще рассверипел и со злобы ткнул полосатым жезлом ее в всегда плохо мытую дырищу. Ткнуть то, ткнул, а потянул назад, а вытащить не может. Рональда вцепилась в жезл на смерть! Мент дергал, дергал, вытащить не может. Терять еще и казенный жезл в его планы не входило и он позвал товарищей. Так они только втроем жезл спасли, как в сказке про Репку.

– Видимо в дырке у нее еще более страшные зубы, – подвел черту под рассказом тощий сутенер.

Узнали мы так же, что брали однажды Рональду для слепого агронома. Она даже жила у него неделю, из жалости, но потом тот ее выгнал, когда она у него сгрызла вместо семечек редкие семяна, за которые агроному вручал сталинскую премию в Колонном зале ещё сам дедушка Калинин.

В разговоре у нас повисла неприятная пауза. Приехавшие ребята шутку юмора, устроенную мной, понимать не хотели, что им убедительного сказать я не знал. Выручил Димка.

– У ваших мочалок, какое образование? – спросил он у растерявшихся хлопцев.

– Я читать умею – с гордостью в голосе воскликнула молчавшая Дылда.

– А клизму ставить умеешь? – поставил ее в тупик Димка.

– А в чем дело, мужики? – вступился за свой электорат тощий гоблин.

– Да дело прстое, – продолжал Димка – условие для наших давалок это медицинское образование!

– На хера? – почти синхронно воскликнули приезжие.

Но Димка был молодец! Он поведал им в лицах, что в уставе нашего не существующего АО "Дрючба" сказано, что при необходимости сотрудница и укол сделать должна и клизму поставить, а захочет клиент, так и передовицу из "ПРАВДЫ" по ролям прочитать. У престарелых и сердце и кишечник оставляют желать лучшего. А тут нам предлагалют полуграмотную карлицу и зубастую кикимору, в дырке которой только орехи колоть, а не лелеять старческие писюрки. Помрет под такой клиент, так в суд кого потащат?! Приезжие совсем потухли.

– Вы в медучилищах вербуйте – вселил я в них надежду.

– Ладно, живите пока, – сказал один из них и весь криминальный квартет поплелся к джипу.

Когда джип скрыся за закрывающимися железными воротами, Димка изрёк: А могли заставить нас самих пидорами поработать... За процветания их интимного бизнеса.

Молодец он, не буду на него зла впредь таить! Пусть хоть за кого принимают!

Болтун - находка для шпиона. Так еще иногда в народе говорят. Работая в фармацевтической компании, получил я как-то очередное задание. Задание было привычным по форме, но необычным по содержанию. Надо было доставить под строгие очи начальства весь основной ассортимент противозачаточных средств и прочих средств интимного характера, продаваемых в аптеках центрального округа Москвы. Чтоб посмотрев на сей ассортимент, начальство осознало, в чем ущемлен наш соотечественник, а в чем нет. Раньше мне приходилось покупать все , какие есть , таблетки от головной боли, другой раз - пилюли от запора и так далее, благо денег начальство выделяло щедро. Ведь не за свои же деньги это покупать?

Это же задание было творческим и поэтому я себе в напарники решил взять своего коллегу и товарища Димку. Димка был в каких-то раздумьях о своем , о женском и поэтому как-то легко согласился. Поедем, говорю, касатик, за презервативами , да за прочими замазками для бабьих дырок. Сели в машину - поехали. Едем по центру Москвы и через пятьдесят, а иногда сто метров аптечная забегаловка. Пакет полиэтиленовый взяли и туда продукцию складываем. Димка покупает, а я слежу, чтобы одного и того же не купить. В одной аптеке попали на гели и кремы для возбуждения. Мы их до этого еще не покупали. Димка стал выпытывать у довольно привлекательной продавщицы назначение того или другого тюбика. Та охотно рассказывает, я в сторонке стою. Вот, говорит, этим гелем хорошо область клитора намылить, этот крем поглубже во влагалище ввести и тепло и возбуждение придут одновременно, как изобилие при коммунизме. Ну , короче, две капли водки на стакан воды и вдвоем пропотеть. Димка слушает и умные рожи корчит. Аптекарша к нему через прилавок придвинулась, раскраснелась вся и шепчет ему про какую-то микстуру, мне не слышно. Но видно, что от назначения той микстуры аптекарша вот вот кончит. Димка взял упаковку, повертел в руках , назад отдал и уже громко сказал, что ему с приятелем это никак не подходит. Эта фраза на аптекаршу вообще странно подействовала. Она посмотрела в мою сторону, отскочила от Димки и защипела, что пидорам, вообще в их аптеку лучше не приходить, а идти отсюда скорее к памятнику героям Плевны, что у политехнического музея или к Большому театру, где все , кто подхвостьем балуется тусуются. Она меня и его за гомиков, после Димкиного заявления и приняла. Гомиков, этих труженников тыла, я бы конечно, жизни лишал, особенно тех, кто этим гордится и где только можно свою голубизну афиширует. И это с точки зрения природы естественно. Попробуйте своего любимого кота кастрировать, лишив мужского достоинства и на улицу выгнать.

Так его нормальные коты сразу убьют. Не жизнедающий он, не нормальный, потомства и эволюции от него не дождешься. В отношении людей, скажете фашизм - нет, природа.

Обиделся я на Димку. Меня, главного гомофоба за пидора приняли! Ничего ему не сказал, но думаю, выставлю тебя перед чужими людьми тоже в неприглядном извращенческом свете.

Объехали мы с ним таким макаром аптек сорок, может больше, пора и к начальству возвращаться, а то оно уже ногами сучит и гневается. Да и пакет с подарками так раздулся и потяжелел, что вот-вот ручки лопнут. В машине его оставить нельзя, сопрут, а так же, что купили, а что нет - не упомнишь. В пакете этом и презервативы двухсот видов, и внутриматочные спирали , с десяток наберется, дырочные увлажнители, два дамских самотыка говённого цвета и так далее, и тому подобное. Увидели очередную аптеку и решили, что после нее на работу дернем. Внутрь зашли. Димка к прилавку, а я на низенький подоконничек присел, в ногах правды нет. Пакет на грязный пол поставил. Димка меня от прилавка о какой-то хрени спросил, а я стал рыться, искать похожий продукт, чтобы дубля не получилось. Рядом со мной какой-то дедок присел и рассовывает свое слабительное или закрепительное по всем карманам. Увидел содержание моего пакета и спрашивает, мол зачем, мил человек, тебе столько гандонов? Добрый я был в этот момент, ласковый и человечный, поэтому не послал его, а говорю, что публичный дом открываем.

Для ветеранов и пенсионеров мужского пола, под патронажем пенсионного фонда. Я думал, что обматерит и отойдет, а он как-то сразу заволновался, задницей задергал и спрашивает меня, мол как скорой радости такой ждать. Я морду лица через силу серьезную сделал , и говорю , что все вопросы к главному учредителю. Показываю на Димку у прилавка, а я только водилой у него роблю и грузчиком по подбору личного состава. Дед не унимается, говорит, в каких районах притоны открывать будут? Чтобы , думаю, сказать?

- Да при ЖЭКах и красных уголках - отвечаю деду - А тебе-то , надо что ли? Бабка не дает?

- Бабка-то дает, только я не беру - вещает со слезой в голосе сексуально озабоченный дедок. У нее , говорит, там один пенициллин остался и паутина, а ему бы молодушку, павушку бы толстенькую и низенькую! Сам то он ростом, стопятьдесят в прыжке, не длиннее.

- Да куда я со своей пензией (так и сказал) сунусь?

Жалко мне деда стало, но остановиться уже не могу, язык как помело. Все говорю, продумано. Стоить это тебе, дед, будет рублей десять, максимум - пятнадцать, в предпраздничные дни поднимут до сорока. Этот вопрос сейчас учредитель (на Димку показываю) со спонсорами решает. Остальное пенсионный фонд доплатит. Под эту проблему деньги правительством в секретном постановлении зарезервированы в полном объеме.

Дед помолодел лет на сорок. Пусть думаю радостным ожиданием остаток дней до смерти своей неминуемой поживет. Тут и Димка подходит.

- А как, вас, найтить-то? - заискивающе спрашивает дед.

- Дим, дай визитку деду - говорю я.

- На хрена? - удивился новоявленный учредитель.

Да, говорю, у деда дочка директор крупной оптовой таблеточной фирмы, пригодиться может.

Наивный Димка протянул деду свою визитку. Дед схватил ее , как семикратно увеличенную пенсию и поскакал к выходу. Мы вышли на улицу, погрузили весь сексуальный ассортимент в машину и поехали на работу. Я потом локти кусал. Если бы все так и закончилось! Так нет!

Дед, видимо оказался на редкость болтливым и общительным. Утро следующего дня на работе ознаменовалось разрывающимся телефоном. Для секретарши звонки были очень обидными и несколько не понятными.

- Девки свободные есть? - спрашивал телефон гнусавым голосом, - На улицу Косыгина, дом такой то, пришлите светленькую, а то до ЖЭКа идти тяжело, ноги к погоде ноют.

Секретарша вначале спрашивала куда ты, хрен моржовый звонишь, но потом устала и просто тубку швырять начала. Начальство же оказалось, наполовину более догадливым и решило , что какая-то газета дала по ошибке наш телефон под рубрикой "Досуг". День решили потерпеть, а уж потом на телефонный узел обратимся. Сказано - сделано. На следующий день звонков вообще штук пять было, не больше, и я уж решил, что хохма для меня прошла незаметно и без последствий. Рано радовался. Дня через два звонит хромой охранник с нашей проходной и говорит , что к Димке подъехали его родственники, и что он, охранник, тех родственников на джипе , на территорию завода, где мы помещение снимаем, пропустил. Димка вернулся минут через сорок. Загадочный какой-то. Задумчивый и грустный. Хотя я свою совесть еще в шестом классе на ластик променял, но в сложившейся ситуации решил поведать Димке про его неожиданное назначение учредителем борделя для пенсионеров. Димка долго и целеустремленно, правда только на словах, вступал со мной и моими близкими обоего пола в интимные отношения со всевозможными извращениями, а затем поведал мне, что родственники на джипе хотят быть в доле от столь прибыльного мероприятия, как ублажение похотливых старцев за счет средств государственного пенсионного фонда.

- Завтра за ответом приедут - прошептал мои совсем поникший товарищ.

Так как ему будет трудно собирать с асфальта выбитые зубы сломанными руками, на завтра я решил идти с ним.

На следующий день , представители заинтересованной организации приехали, как и обещали. Мы вышли во двор, не ожидая ничего для себя хорошего. Около прибывшего джипа стояли два бухенвальдских крепыша. Даже я, будучи вовсе не атлетического сложения, перешиб бы их обоих соплёй из одной ноздри.

- Другие приехали - прошептал Димка.

- Мужики, давай договариваться - начал совсем тощий.

- Вы уж лучше с ним базарьте, - начал Димка, указывая на меня - это он все придумал.

- Свежая идея в нашем деле - вступил в разговор паренек по-крепче.

Распинался я перед ними минут пятнадцать. Начал я с самого утра того злополучного дня, кончая последними минутами. Ребята были чисто конкретные и на моя болтовня на них не произвела никакого впечатления.

- Да хохма это неудачная была! - выдал я , выдохнувшись.

- Гнилой базар - сказал совсем дохлый, сведя на нет мою речь.

- Мы обеспечиваем кадрами, вы нам тридцать процентов - добавил второй. И в подтверждение своих слов показал из кармана что-то напоминающее пистолет. Аргумент был весомый.

- А что у вас за кадры? - встрял в разговор , молчавший Димка.

- Ты верно фишку просекаешь ! - обрадовался тот, кто крепче.

Он обернулся к джипу и свистнул. Задняя дверь открылась и от туда вылезли две особи женской принадлежности.

- Вот для начала, - ткнув в баб пальцем сказал свистевший.

- Неликвид у нас образовался - поддержал товарища второй гоблин.

- А в деле, которое вы замутили - они с лёта подойдут.

Словно услышав, что про них говорят, стоявшие у джипа девки, пошли в нашу сторону.

- Та, что метр сорок - это Дылда, а вторая - это Зубастик - поспешил их представить тощий.

- Как Рональдо, что ли ? - скромно поддержал разговор Димка, оскорбив известного футболиста.

Мне стало грустно от представившейся мне картины. Ночь. На точку с путанами подъезжают на машинах клиенты и по сигналу мамки девки выстраиваются в шеренгу под свет фар, и рядом с ними стоит в футбольной форме, в гетрах и бутсах футболист Рональдо. Отбоя бы от этой точки не было бы. А встал бы рядом с Рональдо еще и Зидан, то девок за ненадобностью вообще выгнать можно...

Девки подошли ближе.

- Не берут их - продолжал совсем тощий - Дылду не берут потому, что проткнуть боятся из-за ее величины, а Зубастик...

Мы с Димкой посмотрели на вторую гетеру. И как по заказу, она улыбнулась. Я ожидал увидеть лучезарную улыбку лошадиных и кривых зубов, опираясь на ее кличку, но оказалось , что зубы не просто лошадиные по размеру, а в добавок и растушие горизонтально, почти строго вперед.

- Куда ж ты, со своими зубами, в давалки пошла?! - справедливо разгневался Димка.

Но Рональда только оскалилась, направив в Димку свои кинжальные зубы.

- Её раз в год, для экзотики берут - прокомментировал гоблин по-крепче, - а так она за водкой бегает, да девкам, стоящим на трассе, бутерброды делает. А у вас, для старперов она - милое дело! Она и постирать и пол помыть может! А сильная какая! Мы , не понимая о чем речь, с Димкой переглянулись. И гоблины рассказали, что один раз они в темноте подсунули ее пьяным ментам, все равно мол, бесплатно. Но те вернулись очень быстро и были страшно злые. Но рассказали, что дежурный по отделению полез на нее, но ткнувшись головой в её обоюдоострые зубы сломал пополам казенную кокарду на пилотке, а та денег стоит, в отличие от Рональды. Мент спросил у Рональды где ему новую взять, а та по недомыслию в рифму ответила : "Где, где в .... звезде".

Мент вообще рассверипел и со злобы ткнул полосатым жезлом ее в всегда плохо мытую дырищу. Ткнуть то, ткнул, а потянул назад, а вытащить не может. Рональда вцепилась в жезл на смерть! Мент дергал , дергал , вытащить не может. Терять еще и казенный жезл в его планы не входило и он позвал товарищей. Так они только втроем жезл спасли, как в сказке про Репку.

- Видимо в дырке у нее еще более страшные зубы, - подвел черту под рассказом тощий сутенер.

Узнали мы так же, что брали однажды Рональду для слепого агронома. Она даже жила у него неделю, из жалости, но потом тот ее выгнал, когда она у него сгрызла вместо семечек редкие семяна, за которые агроному вручал сталинскую премию в Колонном зале ещё сам дедушка Калинин.

В разговоре у нас повисла неприятная пауза. Приехавшие ребята шутку юмора, устроенную мной, понимать не хотели, что им убедительного сказать я не знал. Выручил Димка.

- У ваших мочалок, какое образование? - спросил он у растерявшихся хлопцев.

- Я читать умею - с гордостью в голосе воскликнула молчавшая Дылда.

- А клизму ставить умеешь? - поставил ее в тупик Димка.

- А в чем дело, мужики? - вступился за свой электорат тощий гоблин.

- Да дело прстое, - продолжал Димка - условие для наших давалок это медицинское образование!

- На хера? - почти синхронно воскликнули приезжие.

Но Димка был молодец! Он поведал им в лицах , что в уставе нашего не существующего АО "Дрючба" сказано, что при необходимости сотрудница и укол сделать должна и клизму поставить , а захочет клиент, так и передовицу из "ПРАВДЫ" по ролям прочитать. У престарелых и сердце и кишечник оставляют желать лучшего. А тут нам предлагалют полуграмотную карлицу и зубастую кикимору, в дырке которой только орехи колоть, а не лелеять старческие писюрки. Помрет под такой клиент, так в суд кого потащат?! Приезжие совсем потухли.

- Вы в медучилищах вербуйте - вселил я в них надежду.

- Ладно, живите пока, - сказал один из них и весь криминальный квартет поплелся к джипу.

Когда джип скрыся за закрывающимися железными воротами, Димка изрёк: А могли заставить нас самих пидорами поработать...За процветания их интимного бизнеса.

Молодец он, не буду на него зла впредь таить! Пусть хоть за кого принимают!