Порно с владиславой шелыгиной

Всё проглотила, моя сестра. Гарри приучил её глотать, она научила меня доставлять мужчине удовольствие. Её любимому мужчине, Гарри, ставшему и моим любовником.Мы долго лежали в объятиях друг друга, приходя в себя после потрясения, после яркого совместного оргазма, раскрытия карт и желания заниматься сексом втроём.Оля и я, постепенно приученные к групповому сексу, находили ощущения запретными, хоть и влекущими. Она возбуждалась от одной мысли, что я могу и хочу быть девушкой, что она может заниматься со мной сексом в разных ролях, активной, пассивной, что мне может такое нравится. Обо всём этом Оля расскажет мне позже в приватной беседе, а пока, опьянённый новогодними приключениями, маминым принятием, я лежал в объятиях любовников, представляя себе, как уже с завтрашнего дня я официально начну менять пол, чтобы стать с Гарри ещё ближе.11Сразу после новогодних событий я начал готовиться к каминг-ауту. Выйти на улицу в женском образе ещё полбеды, но как объяснить одногруппникам, и особенно одногруппницам, что теперь я буду не просто Славой, а Владиславой, что на физкультуре переодеваться я буду в женской раздевалке, что отпрашиваться буду в женский туалет, что с мaльчиками теперь у меня будет особый разговор. Как изложить всё это не то что в личной беседе с каждым пострадавшим, а хотя бы понять самому? Осознать, что парни и девушки будут знать о моём прошлом, судить меня, смеяться надо мной. Правильные ответы подсказала мама:— Думаю, тебе лучше взять академический отпуск на полгода, а с сентября перевестись в другой университет.— Но мне нравится учиться, к тому же, у меня много друзей, — расстроился я.— Смотри сам. Вернее, сама, — мама улыбнулась. — Я тебя не заставляю, просто говорю, как лучше.Я кивнул, задумавшись о последствиях. Мне хотелось быть женственной, оставаясь при этом парнем.«Странное сочетание», — думал я.Меня возбуждали девушки, но в фантазиях я представлял их активными. В голове крутился новогодний секс с сестрой.«Как здорово было бы, если бы все люди были одного пола», — представил я на секунду.Близилась сессия. Я хорошо подготовился, но сдавать экзамены не имело смысла, учитывая новые обстоятельства. «Всё равно придётся с сентября начинать сначала», — вздыхал я.Пришлось отнести в деканат заявление об уходе. Так, под сессионный шумок я покинул альма-матер, оставляя в прошлом

На член. Её жадный ротик кинулся навёрстывать упущенное, и я быстро наполнился желанием. Мои успехи вызывали у сестры не меньше эмоций, если не больше. Её ягодицы дрожали, Оля выгибала спину, наседая раскрывшейся горячей киской глубже или наоборот, стремилась касаться лишь кончиком клитора. Обхватив меня у корня, она гоняла член во рту. Я вдруг почувствовал, как член Гарри соприкасается с моим. Оля сосала два члена, давясь и извиваясь. Гарри же продолжал тонкую игру. Он опустил наслюнявленную головку к моему анусу и вошёл в горячий разбитый Олиными стараниями сфинктер. Его кол влетел до конца, замер, начал ход назад. Постепенно Гарри ускорялся, для этого он нашёл упор в кровати, коленями воткнувшись в одеяло. Я же лежал раскрытый под его ударами, Олин рот ошалело гонял мой не расслабляющийся член на языке. Она сама озверела в желании довести меня до оргазма. И я сдался. В какой-то момент, потеряв бдительность, я отдался одному потоку нараставшего удовольствия и уступил по-женски стараниям Гарри и сестры. Он затрахал меня под её минет. Она же, почувствовал, что я на исходе, дала сигнал Гарри, и тот достал распаренный болт из моей задницы, воткнул ей в рот. Она сосала нас, помогая руками, и это было невыносимо ярко, чувствовать, как напрягается ствол Гарри, выстреливает под мой слабый аккомпанемент. Наша сперма смешивалась с Олиной слюной, наши оргазмы сливались в одном ритме. Оля сама, обкончавшись у меня на лице, прыгала, как живая рыба на сковородке. Она глотала сперму, я не чувствовал жидкости на лобке, и потом, когда наши тела нашли покой, она не проявляла желания выплюнуть или сходить в ванную. Она всё проглотила, моя сестра. Гарри приучил её глотать, она научила меня доставлять мужчине удовольствие. Её любимому мужчине, Гарри, ставшему и моим любовником.Мы долго лежали в объятиях друг друга, приходя в себя после потрясения, после яркого совместного оргазма, раскрытия карт и желания заниматься сексом втроём.Оля и я, постепенно приученные к групповому сексу, находили ощущения запретными, хоть и влекущими. Она возбуждалась от одной мысли, что я могу и хочу быть девушкой, что она может заниматься со мной сексом в разных ролях, активной, пассивной, что мне может такое нравится. Обо всём этом Оля расскажет мне позже в приватной беседе, а пока, опьянённый новогодними приключениями, маминым принятием, я лежал в объятиях любовников, представляя себе, как уже с завтрашнего дня я официально начну менять пол, чтобы стать с Гарри ещё ближе.11Сразу после новогодних событий я начал готовиться к каминг-ауту. Выйти на улицу в женском образе ещё полбеды, но как объяснить одногруппникам, и особенно одногруппницам, что теперь я буду не просто Славой, а Владиславой, что на физкультуре переодеваться я буду в женской раздевалке, что отпрашиваться буду в женский туалет, что с мальчиками теперь у меня будет особый разговор. Как изложить всё это не то что в личной беседе с каждым пострадавшим, а хотя бы понять самому? Осознать, что парни и девушки будут знать о моём прошлом, судить меня, смеяться надо мной. Правильные ответы подсказала мама:— Думаю, тебе лучше взять академический отпуск на полгода, а с сентября перевестись в другой университет.— Но мне нравится учиться, к тому же, у меня много

Ее звали Владислава. Высокая, худая, даже слишком, она ходила медленно и плавно, словно скользила по тонкому льду на коньках и боялась упасть и разбиться вдребезги. Вовка Макаров, наоборот, при своем среднем росте был широкоплеч и немного тяжеловат. Но противоположности сходятся, не правда ли?

Они встретились в поликлинике, куда Вовка пришел за справкой для поступающих в вуз. Собственно, всех врачей он ужа прошел, и осталась только получить подпись главного врача и поставить печать в регистратуре. Но в кабинете главного врача не оказалось, и Вовка спустился в регистратуру.

— Здрассте! – сказал Макаров в окошечко. – А главврач где?

Толстая тетка в белом халате оторвалась от подклеивания чьей-то медицинской карты, давно превратившейся в толстый фолиант, и недовольно воззрилась на вопрошающего.

— А Вам зачем?

— Справку подписать.

— А... На последнем этаже в кабинете гинеколога.

Вовка пожал плечами. Гинеколога, так гинеколога, даже интересно. Он легко взбежал по лестнице на четвертый этаж и понял, что ему хочется ругаться матом с упоминанием этих самых женских половых органов, потому что очередь была огромна, пестра и говорлива. Но все эти бабки, тетки и беременные молодухи сразу умолкли, едва Макаров спросил: «Кто последний? ».

— Здесь по талонам! – сердито сказала толстая гражданка с необъятным бюстом.

— Да мне только подписать.

— Тут всем только подписать! – заявила бабка. – Садись вон туда!

Она указала толстым, как сарделька, пальцем на дальнюю банкетку и мстительно добавила:

— Здеся по талонам!

— И что?

— А то, что последним будешь!

В это время из-за двери кабинета раздались женские вопли: «О, доктор, мне так хорошо! Я кончаю, кончаю! », а через минуту оттуда вывалилась разлохмаченная рыжая девица, на ходу одергивавшая легкое платье.

— Ну, бабы! – сказала рыжуха, с трудом переводя дух. – Специалист великолепный, не то, что Ирина Семеновна: «Ноги разведите, ноги сведите, одевайтесь».

Она поправила прическу и легко, словно девушка, ушла, напевая: «В жизни раз бывает восемнадцать лет! ». Из-за двери высунулся веселый длинноволосый усатый доктор, вытиравший волосатые руки полотенцем.

— Ну, кто следующий?

А следующим, вернее следующей, была та самая толстая бабка в черном платье с белым воротничком, которая «усадила» Вовку в конец очереди. «Ага! », – мстительно подумал Макаров. – «Сейчас он тебе дупло прочистит! ». Он принципиально пересел на освободившееся место с худощавой девицей неопределенного возраста с длинной до пояса и толстой с руку косой, которая держала в тонких руках бланк такой же справки, как у Вовки. Она лениво приоткрыла зеленые с поволокой глаза и спросила, забавно растягивая слова:

— А тебе зачем к гинекологу?

— Справку подписать.

— У гинеколога?

— Нет, у главврача.

— Слу-у-у-шай, так и мне тоже! – сказала она с неподдельным удивлением. – А ты в какой вуз поступать будешь?

Тогда бытовало поверье, что говорить, куда поступаешь, было нельзя, чтобы не спугнуть удачу. Но эта «сливочная тянучка» спугнуть что-нибудь или кого-нибудь, кажется, не могла в принципе, а потому Макаров смело ответил:

— В институт легкой промышленности!

Глаза ленивицы распахнулись во всю ширь.

— А почему? Гавно вуз!

— Ездить удобно, – пояснил Макаров. – Садишься на трамвай, и погнал.

— А-а-а-а. Правильно. Может, и мне?

В этот ответственный момент принятия судьбоносного решения из-за двери кабинета раздался грохот и женские вопли, а через несколько секунд тишины из широко распахнувшейся двери показалась толстуха, потиравшая спину. Она сжимала в руках длинные цвета морской волны дамские панталоны и необъятный бюстгальтер с чашками размером в два астраханских арбуза. Из-за ее спины высунулся веселый доктор.

— Все, гражданки, по техническим причинам сегодня приема больше не будет! Кресло сломалось!

И скрылся, а недовольно гудящая очередь стала понемногу рассасываться. И когда последние озабоченные женским здоровьем дамы ушли, и в коридоре наступила благословенная тишина, доктор показался снова.

— Что, пиздорванки ушли? Заходите, молодежь! Что у вас?

Девушка напряглась, раскрыла, было, рот, но Макаров ее опередил.

— Нам подписать! – сразу за двоих ответил Вовка.

— Да легко! Заходите!

Доктор пропустил «молодежь» вперед и плотно закрыл за нею дверь. Он, не читая, подписал справки, потом на секунду задумался и предложил девушке:

— А, давайте, я Вас осмотрю!

Она медленно вытаращила глаза и пожала узкими плечами.

— Тогда раздевайтесь и ложитесь на кушетку.

— Мне выйти? – робко напомнил о себе Макаров.

— Зачем? Будете мне помогать!

У девицы под коротким платьем не было ничего! Ни рубашки, ни лифчика, ни трусов. Мало того, у нее не было волос. Ни под мышками, ни на лобке, ни между ног! И грудей не было. Одни маленькие розовые соски с пупырышками вокруг конусков. Макаров держал ее за ноги, прижав ступни к дермантину кушетки возле ее ушей, а доктор с видимым любопытством ковырялся в ее голой розочке в прорези под пухлым лобком.

— Вам сколько лет, дорогуша?

— Восемнадцать. Я уж школу закончила. А что?

— А то, что Вы к деторождению пока не способны. На мой взгляд, конечно. У Вас менструации были хотя бы раз?

— А что это?

Доктор, кажется, начал «закипать».

— Это когда из пизды кровь течет!

— А... Еще ни разу. А вот у мамки течет. Когда к ней хахаль приходит...

— Ладно. У Вас, моя милая, явное отставание в развитии. Я Вам в другой раз гормоны пропишу. Ну, а куда Ваша девственная плева делась?

— Чего?

— Целка твоя где? – разозлился доктор.

— А, так это мамкин хахаль перепутал по пьянке, и мне засадил.

— Ладно, – сказал доктор. – Не мое это дело. А Вы, юноша не устали ноги держать?

— Нормально, – отозвался Макаров. – Даже приятно!

— Тогда я сейчас проверю чувствительность этого феномена, и все на этом.

Доктор, шевеля усами, как таракан, взял из канцелярского стаканчика кисточку. Затем тщательно прицелился и коснулся правого соска.

— Ой! – густым басом сказала девица и дернула ногами. – Еще!

Тогда доктор взял вторую кисточку и заработал уже двумя руками. Девица гудела, как пароход, дергалась и сучила ногами, но Вовка держал крепко, думая только об одном: успеть вытащить член из джинсов, и не кончить в трусы, как какой-нибудь прыщавый юнец при виде любовной сцены на экране телевизора.

— Так, неплохо! – довольно сказал доктор. – А если зону клитора?

Он подвинул белый табурет и присел напротив «кораблика», уже не розового, а красного от прилившей крови. И снова его кисти принялись будить в девице женщину.

Наконец девушка проревела что-то невнятное, и из ее лона вырвалась толстая струя мочи, ударившая доктору в лицо и окатившая его до селе белый, а, теперь, местами желтый халат и шелковый галстук с двумя пальмами.

— Тьфу, зассыха какая-то! – обиделся доктор и пошел к раковине умываться.

Девица довольно ухмыльнулась.

— У меня мамка тоже обоссывается, когда кончает!

— Так, молодежь, забирайте свои справки и валите отсюда нахуй, пока я добрый! – сказал доктор, густо намыливая усатую физиономию.

Дважды упрашивать ни девушку, ни Макарова не пришлось. Они стремительно выскочили из кабинета, и пришли в себя только на лестнице. Девица стояла голая, прижимая к себе платье и справку. Вовка потянул ее за руку на чердак.

— Ты куда? Нам вниз надо! – сказала она.

— Внизу люди, а ты голая! – пояснил Макаров.

— А-а-а-а...

На чердаке было прохладно и пахло голубиным пометом. Девушка изогнулась, натягивая платье, и тут Вовка, выпустив мокрый член, затолкал его в узкую девичье влагалище и за несколько движений довел себя до экстаза. Девица, замерев с головою, закутанной крепдешином, справедливо заметила:

— Ну, мужики пошли! Ебут и имя не спрашивают! Меня Владиславой зовут. Славкой, значит...

На жаркой летней улице Славка прилепилась к Вовке и потащилась еле-еле, нога за ногу.

— Мы так к обеду никуда не дойдем! – вяло возмутился Макаров.

— А куда спешить-то? – вполне резонно заметила Славка. – Справки у нас есть, завтра поедем подавать документы.

— Я поеду сегодня! – сказал Вовка, высвобождая руку. – Вон как раз трамвай подходящий выруливает!

— А я – завтра! – крикнула Славка ему в спину. – В медицинский!

Через несколько лет Макаров случайно встретил Владиславу, не тощую, как девчонка-подросток, а вполне виолончелистую, и катящую перед собой широкую коляску, рассчитанную на двойню. Она мельком глянула на него своими зелеными глазами с поволокой и не узнала...