Тирания вооруженных девушек порно

Это что за тирания!!!

Что-нибудь на тридцать частейделилось, ровных или неровных. А-а-а-а мы время теряем! История здесьпроисходит! В мозгу! Голосуем мы или не голосуем? Чего голосовать-то, если уж ты сам все решил. Да в вашем мозгу она и происходит. Уже, можно сказать, произошла. Для проформы голосовать неинтересно. Да, мы это уже делали. Какая ж это демократия! Особенно если вы -- против. Лучше уж единогласно. Или пусть мы трое против, а вы -- за. Да, так спокойней. Хотя и не демократия. Ага. Тирания. Но спокойней. Действительно, Базиль Модестович. Что если они все это нарочно затеяли? Что это? Ну, поворот на сто восемьдесят градусов. Чтоб снова нас потомзавоевать. История повторяется -- Маркс сказал. Да, подвох. Потому войска и выведут. Так что лучше мы сейчас в оппозиции. На них нельзя надеяться. А то получится, что мы -- не лояльны. А вы -- лояльны. Нам -- по шапке, а вы опять сухим из воды. Пусть уж лучше тирания. Хотя бы и левая. Потому что если вас на Восток отзовут, то вас на пенсию посадят, а нас-- куда? На счетах щелкать. Отделом кадров заведовать. Об удобрениях статью переводить. В Улан-Баторе. Или в Караганде. В лучшем случае. Езус Мария! Езус Мария. И это -- мозг нации! Ведь пресса здесь черездвадцать минут будет! Если мы не проголосуем, вы в Караганде этой уже ипослезавтра окажетесь. Ну -- через неделю. Потому что, если тирания -- пустьи левая, -- пресса взбесится. А пресса взбесится -- Сам взбесится. Даже еслии не взбесится -- получается: он тиранию поощряет. Да просто посол ихнийвзбесится и танки вызовет. И нас всех к чертовой матери свергнут -- приподдержке народных масс. Это и будет Эйзенштейн. Дошло? Пауза. Доходит, Базиль Модестович. То-то, Петрович. И пусть я буду в меньшинстве и против. Какая же этодемократия, сам говоришь, без оппозиции. Я и буду оппозиция. Лояльная тоесть. Потому что оппозиции доверять нельзя, а мне -- можно. То есть я самсебе и доверяю. То есть во главе оппозиции должен стоять человек, которомудоверяешь, как самому себе. Чтобы ее контролировать. А такого человека нет.Я бы даже бабу свою не назначил. Ага, баба -- та же оппозиция. Доверять еще можно, но контролироватьнельзя. Доверять тоже. Нет такого человека, которому доверять можно. Такойчеловек только я. Поэтому я должен быть оппозиция. Доходит? Доходит. Уже дошло. Почти. Я -- меньшинство, вы -- большинство. Я уступаю. Это и есть демократия-- когда меньшинство уступает. Я думала: это когда меньшинство и большинство равными правами обладают. И когда танки выводятся. Или когда меньшинство большинством становится. В результате голосования. Ага, и наоборот. То есть когда меньшинство большинству подчиняется. Или наоборот. Как в нашем случае. Да какое же Базиль Модестович меньшинство? Большинство он. Субъективно -- да, но объективно -- нет. Как раз наоборот: объективно да, а субъективно нет. Все дело, кто -- субъект. Кто объект-то, оно известно. Да на то и голосование, чтоб объективное от субъективного отделить! А если получится, что он меньшинство, а мы большинство? И слава Богу, Цецилия. А если наоборот? Восторжествует субъективизм. А если единогласно? Тогда переголосуем. Так, Базиль Модестович? Угу. Только побыстрее! Даже если он в меньшинстве окажется? Да прекрати ты сентиментальничать, Цецилия! В самом

Вот хитрый он мне видите ли УСМИРИ, а потом еще спрашивает у кого тирания. У ТЕБЯ...

Щур.- Иногда, конечно, и ее сын, но сам судздесь короткий: не понравился господам - клади голову на плаху. - А... а куда же смотрит король?! - Он давно умер, и... между нами говоря, хвала Небесам! В его правлениепридворных магов казнили едва ли не каждый год. Их величество более милостива:за пятнадцать лет я только третий... - Это... бесчеловечно! - приподнялся Валера, просто не находя слов отправедного негодования.- Что же у вас тут творится?! Шагу нельзя ступить,какое-то дикое средневековье на дворе. Произвол! Диктатура! Тирания! - Не ори так,- со вздохом попросил карлик.- Что ты хочешь - тирания иесть. Забыл, в каком веке живем? - Знаете, я по натуре человек очень мягкий и добросердечный, но послеваших рассказов... Мы должны, мы просто обязаны объединить все прогрессивныесилы и устроить у вас... революцию! Дворцовый маг невольно залюбовался разгоряченным молодым юристом и впервыеподумал, что Нэд Гамильтон все-таки сумел отыскать в том безумном мире МогучегоВоина.x x x - Что вы наделали?! - Я? По-твоему, это я во всем виновата?! - Мы забыли взять моего коня! - Не мы, а ты! Ты его забыл! - Не кричите на меня, леди! Я всего лишь спросил, тихо и ровно, не повышаятона, а вы... - Ору, как торговка на базаре, ты это хотел сказать? Илона и Нэд шумно выясняли отношения, стоя на том самом перекрестке, гдевпервые столкнулись с Радой. Надо признать, что они все больше и большепопадали под влияние друг друга, и если леди Щербатова невольно училась урыцаря аристократическим манерам, то сэр Гамильтон, наоборот, заразился умениемлихо скандалить, раздувая из мухи слона. Они страстно ругались еще минутдесять, пока до Илоны не начала доходить сама абсурдность ситуации. Надо отдатьей должное, она первой пошла на примирение и неожиданно для самой себя простозамолчала, склонив непокорную голову на грудь рыжего рыцаря. Нэд оторопел.Потом осторожно поднял руки, успокаивающе обнимая ее за плечи. Вот так, вобнимку, эти двое выдержали долгую примиряющую минуту молчания. - Я был не прав, леди Илона. - Ну что ты, Нэд, это я была не права. - Я сорвался, нагрубил, вел себя совершенно неподобающим образом. - Нет, это у меня с утра нервы не в порядке. Я ведь совсем не такая,правда... Сама не понимаю, почему