Хоттабыч порно

Увидели, что двор совершенно пуст, и, поражённые, разошлись по домам.Волька, наскоро поужинав, с удовольствием разделся и улёгся в кровать, прикрывшись по случаю жары одной только простынёй.А Хоттабыч, решивший свято соблюдать старинные обычаи джиннов, превратился в невидимку и улёгся у самого порога, чтобы охранять покой своего юного спасителя. Он совсем было уже собрался завести степенную беседу, когда дверь неожиданно раскрылась, и бабушка, пришедшая, как всегда, попрощаться на ночь со своим внуком, споткнулась о невидимого Хоттабыча и шлёпнулась на пол.– Ты понимаешь, тут что-то лежало у порога! – испуганно сообщила она прибежавшему на шум Алексею Алексеевичу.– Где оно лежало, это что-то? – спросил её Алексей Алексеевич. – И, кстати, как оно, это что-то, выглядело?– Никак оно не выглядело, Алёшенька, – ответила старушка.– Что ж ты это, мама, о пустое место споткнулась, что ли? – облегчённо рассмеялся Волькин отец, довольный, что бабушка нисколько не пострадала при падении.– Выходит, что о пустое место, сынок, – растерянно отвечала бабушка и, в свою очередь, сконфуженно рассмеялась.Они пожелали Вольке спокойной ночи и ушли. А Хоттабыч благоразумно перебрался под Волькину кровать. Уж там-то никто на тебя не наступит. Да и к Вольке ближе.Некоторое время оба наши героя лежали молча. Волька никак не мог решить, как начать предстоящий щекотливый разговор.– Спокойной ночи! – доброжелательно произнёс Хоттабыч из-под кровати.И Волька понял, что пора начинать.– Хоттабыч, – сказал он, свесив голову с кровати, – мне нужно с тобой немножко поговорить.– Уж не насчёт ли сегодняшних моих даров? – опасливо осведомился Хоттабыч и, получив утвердительный ответ, тяжело вздохнул.– Видишь ли, дорогой Хоттабыч, мне хотелось бы знать, имею ли я право распоряжаться твоими подарками так, как мне заблагорассудится.– Бесспорно.– И как бы я ими ни распорядился, ты не будешь на меня в обиде?– Не буду, о Волька. Смею ли я обидеться на человека, столь много сделавшего для меня!– Если тебе нетрудно, Хоттабыч, то, пожалуйста, поклянись.– Клянусь! – глухо промолвил под кроватью Хоттабыч, понимавший, что это всё неспроста.– Ну, вот и хорошо! – обрадовался Волька. – Значит, ты не обидишься, если я скажу, что лично мне эти подарки совершенно ни к чему. Хотя я очень и очень тебе благодарен.– О горе мне! – простонал

Смиренного слуги. Уверяю вас, все это происки моего заклятого врага Джирджиса.– Ох, и дался же тебе этот Джирджис! – рассмеялся Волька. – Дай-ка мне твои монетки, сейчас я их опущу в автомат, и всё будет в порядке.С этими словами он опустил два пятиалтынных и двугривенный в щель ближайшего автомата, и билет тотчас же появился.– Ты велик и могуч, о Волька! – сказал ему тогда старик с благоговением. – Я преклоняюсь перед твоими поистине неизъяснимыми способностями.– И совсем я не могуч, – честно ответил Волька. – Просто надо пользоваться исправными автоматами.– Всё равно ты велик, – убеждённо повторил Хоттабыч. – Ты велик, ибо сразу, никого не расспрашивая, разгадал, какой из этих ящиков исправен, а какой не работает.Ребята чуть было не фыркнули, услышав эти наивные слова, но во-время вспомнили, что старик неграмотен и не мог прочитать надпись, гласившую, что аппарат не работает.– Учиться тебе надо, Хоттабыч, вот что, – серьёзно сказал старику Волька.XXII. Второе приключение в метроПротив всяких ожиданий, Хоттабыч очень спокойно отнёсся к спуску на эскалаторе. Он с любопытством ступил на движущуюся бесконечную ленту, которая тут же превратилась в лестницу с красивыми металлическими рёбрами, и уже внизу, на перроне, скромно сказал своим молодым спутникам:– Движущаяся лестница – это ведь очень просто. Если тебе, о Волька ибн Алёша, это доставит удовольствие, я сегодня же превращу в движущуюся любую лестницу твоего дома, да будут благословенны его фундамент, крыша и в особенности третий этаж, на котором ты столь счастливо проживаешь.– Потом поговорим, – уклонился Волька от прямого ответа. Он сомневался, получится ли что-нибудь путное из предложения Хоттабыча. – Я подумаю.Но подумать не пришлось, потому что как раз в это время из чёрной глубины тоннеля донёсся глухой лязг приближающегося поезда, в темноте засверкали прожекторы головного вагона, предостерегающе загудела сирена, и к перрону подкатил нарядный, ярко освещённый голубой поезд.– Айда во второй вагон! – озабоченно скомандовал Волька и тут же обнаружил, что Хоттабыч исчез.Тогда они ринулись сквозь толпу с тревожными криками: «Хоттабыч, Хоттабыч! Куда ты девался, Хоттабыч!»– Я здесь, о друзья мои! Я здесь, ваш несчастный слуга! – донёсся откуда-то издали печальный голос пропавшего старика.Вскоре они его увидели. Он пытался выбежать на улицу по тому самому

Один за другим, грозно рыча, четыре огромных берберийских льва и, несколько раз пробежав вокруг арены, исчезли.Дальше Хоттабыч действовал уже под сплошные рукоплескания.Вот он махнул рукой, и всё, что было на арене: и Сидорелли, и его помощники, и разнообразный и многочисленный его реквизит, и нарядные, молодцеватые униформисты, – всё это в одно мгновение взвилось вверх и, проделав несколько прощальных кругов над восхищёнными зрителями, тут же растаяло в воздухе.Тридцать три оркестранта с весёлыми криками вдруг сгрудились в одну кучу, огромным комом скатились со своей площадки на манеж. Этот ком катился по барьеру, постепенно уменьшаясь в своём объёме, пока наконец не достиг величины горошины. Тогда Хоттабыч поднял его, положил себе в правое ухо, и из уха понеслись сильно приглушённые звуки марша.Затем старик, который еле держался на ногах от возбуждения, как-то по-особому щёлкнул сразу пальцами обеих рук, и все зрители один за другим стали со свистом срываться со своих мест и пропадать где-то далеко под куполом.И вот наконец в опустевшем цирке остались только три человека – Хоттабыч, устало присевший на барьере арены, и Волька с приятелем, кубарем скатившиеся со своих мест к старику.– Ну как? – вяло спросил Хоттабыч, с трудом приподнимая голову и глядя на ребят странными, помутившимися глазами. – Это вам не Сидорелли! А?..– Куда ему до тебя! – отвечал Волька, сердито моргая Жене, который всё порывался попросить о чём-то старика.– А какие были рукоплескания! – с удовольствием вспоминал Хоттабыч.– Ещё бы!.. А ты мог бы вернуть всех на прежние места? Это, наверно, очень трудно?– Нет, не трудно… То-есть для меня, конечно, не трудно, – еле слышно отвечал Хоттабыч.– А мне почему-то кажется, что тебе это чудо не под силу, – коварно сказал Волька.– Под силу. Но я что-то очень устал…– Ну вот, я и говорю, что тебе не под силу.Вместо ответа Хоттабыч, кряхтя, приподнялся на ноги, вырвал из бороды тринадцать волосков, мелко их изорвал, выкрикнул какое-то странное и очень длинное слово и, обессиленный, опустился прямо на опилки, покрывающие арену.Тотчас же из-под купола со свистом примчались и разместились, согласно купленным билетам, беспредельно счастливые зрители. На манеже, как из-под земли, выросли Сидорелли со своими помощниками и реквизитом и униформисты во главе со своим

– зашептал Волька Хоттабычу на ухо. – Ты остановил всю игру и лишил шайбовцев верного гола!Насчёт неудачи шайбовцев Волька, впрочем, сказал без особого огорчения: он «болел» за «Зубило».– Я хотел, чтобы было лучше, – также шопотом оправдывался смущённый Хоттабыч. – Я думал, будет удобнее, если каждый игрок получит возможность, не толкаясь и не бегая, как сумасшедший, по этому огромному полю, вволю поиграть собственным мячом.– Ну что мне прикажешь с тобой делать! – развёл Волька руками, усадил старика на место и наспех объяснил ему основные принципы футбола. – Вот жалко только, что «Зубилу» приходится играть против солнца, а во второй половине игры, когда команды поменяются местами, солнце уже никому не будет мешать. Получается, что шайбовцы ни за что ни про что находятся в лучших условиях, – выразительно сказал напоследок Волька. Он надеялся, что Хоттабыч учтёт его слова.– Действительно, несправедливо, – согласился старик, и в то же мгновение солнце скрылось за лёгким облачком и не появлялось до самого конца игры.Между тем с поля убрали лишние мячи, судья зачёл время, ушедшее впустую, и игра продолжалась.После Волькиных объяснений Хоттабыч стал следить за состязанием со всё большим и большим интересом. Шайбовцы, лишившиеся в результате истории с двадцатью двумя мячами верного гола, нервничали, часто «мазали». А старик чувствовал себя виноватым перед ними и терзался угрызениями совести.XXVII. Хоттабыч вступает в игруТак роковым образом разошлись симпатии Вольки Костылькова и Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба. Когда первый сиял от удовольствия (а это бывало каждый раз, когда кто-нибудь из команды «Шайбы» бил мимо ворот противника), старик сидел мрачнее тучи. Зато когда нападение «Зубила» «мазало» мимо ворот «Шайбы», картина резко менялась: Хоттабыч заливался счастливым смехом, а Волька страшно злился:– Не понимаю, Хоттабыч, что ты находишь в этом смешного? Чуть-чуть не было гола!– Чуть-чуть не считается, о драгоценнейший, – отвечал ему Хоттабыч где-то подслушанной фразой.Старик, впервые столкнувшийся с футболом, не знал ещё, что бывают болельщики. Волькино огорчение по поводу солнца, бившего в глаза команде «Зубила», он воспринял как простую заботу мальчика о справедливости. О том, что он сам стал болельщиком, он, конечно, и не подозревал, как не подозревал об этом и Волька. Волька был так увлечён тем, что происходило на поле, что на

Конечно, и Волька, помнил и тщательно готовился к пересдаче экзамена. Он решил обязательно сдать на «пять».Но, несмотря на самое искреннее желание Вольки как можно лучше подготовиться к экзамену, это оказалось совсем не так просто. Мешал Хоттабыч. Ведь Волька так и не решился поведать старику истинные последствия его роковой подсказки. Приходилось поэтому также скрывать и то, что Вольке нужно готовиться к переэкзаменовке. Он опасался, как бы Хоттабыч не решил наказать учителей за Волькин провал на экзамене.Особенно обидно получилось в тот день, когда так необыкновенно закончилась игра между «Шайбой» и «Зубилом».Преисполненный раскаяния за огорчения, доставленные им Вольке на стадионе, Хоттабыч в этот день не отступал от Вольки ни на шаг, всячески к нему подлизывался, расточал комплименты и всё время навязывался с самыми соблазнительными предложениями. Только часов в одиннадцать вечера Волька получил возможность взяться за учебник.– С твоего позволения, о Волька, я лягу спать, ибо меня что-то клонит ко сну, – промолвил наконец Хоттабыч, позёвывая, и полез на своё обычное место – под кровать.– Спокойной ночи, Хоттабыч! Приятных снов! – ответил Волька, усаживаясь поудобнее за столом и с искренним сожалением поглядывая на свою постель.Он устал и был весьма не прочь соснуть, как он выражался, минут пятьсот-шестьсот. Но надо было заниматься, и Волька скрепя сердце углубился в учебник.Увы! Шелест страниц возбудил внимание засыпавшего джинна. Он высунул из-под кровати свою всклокоченную бороду и сонным голосом осведомился:– Почему ты не в постели в столь поздний час, о стадион моей души?– Что-то мне не спится. Бессонница, – соврал Волька.– Тс-тс-тс! – сочувственно прищёлкнул Хоттабыч языком. – Это весьма прискорбно. Бессонница губительна в твоём нежном возрасте. Но не печалься, ибо для меня нет ничего невозможного.Он выдернул из бороды несколько волосков, дунул на них, прошептал какое-то слово, и Волька, не успевший возразить против несвоевременной и ненужной помощи Хоттабыча, тут же заснул, склонив голову на стол.– Ну вот, слава аллаху, всё в порядке, – пробормотал Хоттабыч, выбираясь из-под кровати. – Да будешь ты в объятиях сна до самого завтрака!Он легко поднял на руки спящего Вольку, бережно уложил его на постель, прикрыл одеялом и, удовлетворённо бормоча и кряхтя, забрался к себе под кровать.А свет настольной электрической лампочки всю ночь бесполезно падал